тем, мой милый мальчик, я расстаюсь с Вами с чувством искрен93ней симпатии. Я 
настаиваю на том, чтобы Вы продолжали писать и не унывали.
 Нам предстоит пережить любопытный и захватывающий период, так как Ада, слава 
богу, совсем не то, что можно назвать обыкновенной женщиной, к тому же мы не 
зря пронесли через все испытания нашу преданность. Любопытно посмотреть, как 
будут воспринимать все это окружающие. В целом, это укрепляет веру в природу 
человека».
 По условиям завещания отца Голсуорси получил значительно большую финансовую 
свободу, чем имел до сих пор. Он мог свободно позволить себе и Аде вести тот 
подвижный образ жизни, который – он чувствовал – им предстоял, и в то же время 
содержать сначала один, затем два дома в Англии. Все это требовало немалых 
затрат, а он пока еще ничего не зарабатывал своими книгами. В 1903 году, когда 
от него ушла жена, Джон Голсуорси-старший изменил завещание, сильно сократив 
долю жены в наследстве и увеличив долю детей: Джон получил две тысячи пятьсот 
фунтов стерлингов, которые не облагались налогами, и его годовой доход возрос с 
четырехсот фунтов до семисот; более того, по истечении семи лет остатки 
отцовского состояния надлежало в равных частях распределить между детьми. 
Сыновья унаследовали их полностью, дочери должны были разделить свою долю с 
детьми.
 Вначале Голсуорси поехали в Италию, и 1 февраля Джон смог написать Эдварду 
Гарнету, что их адрес последующие десять дней будет: ««Гранд-отель» в Леванто 
близ Специи». Воспоминания же Ады дают основание предположить, что этот период 
продлился несколько дольше:
 «Находясь достаточно долго на Итальянской Ривьере в Леванто, мы обнаружили 
здесь немало неплохих маршрутов для прогулок. Утренние часы мы отдавали работе 
– он делал окончательную обработку «Собственника», я перепечатывала начисто 
текст. Днем мы изучали окрестности. Мы находили, что здесь очень мило, хотя 
должна сознаться, что это по большей части были довольно унылые предместья и 
дорога примерно полторы мили длиной. Эту скучную картину немного оживляли 
несколько крестьянок, стоящих у своих домов с пряжей: веретено крутилось, нить 
постепенно удлинялась под их пальцами. У меня есть повод вспоминать прогулки по 
Леванто, так как в часы, свободные от перепечатывания романа, я составляла 
путеводитель... Дороги вдоль побережья на север и на юг были очень живописны, 
особенно на север. Больше всего нам нравился один утес, на вершине которого 
росли великолепные сосны, между их золотистыми стволами было видно темно-синее 
море. Это плато мы назвали «греческим», подразумевая под этим нечто, понятное 
нам одним, хотя никогда не были в Греции».
 Эти месяцы остались самыми счастливыми в жизни Ады и Джона; они могли уже 
считать себя супругами и обрели уверенность в будущем; Джон работал над романом,
 который должен был принести ему наибольший успех; Ада, как она некогда и 
мечтала, оказывала помощь и поддержку великому писателю. В 1932 году Голсуорси, 
вспоминая период работы над «Собственником», отмечает то чувство полного 
умиротворения, которое он тогда постоянно испытывал:
 «Был замысел написать «Собственника» в сатирическом ключе, он создавался на 
большом подъеме. Я работал над ним, где придется, в самый острый период моей 
жизни. Две трети романа я писал два года, остальную треть завершил за шесть 
недель, когда на страницы рукописи сквозь ветви зимних деревьев пробивался 
бледный свет солнца Северной Италии. Я не торопился с публикацией этой книги, я 
знал, что это будет лучшее из всего, что я написал. Перечитывать его – 
предложение за предложением – доставляло мне истинное наслаждение, которое, 
похоже, я могу при желании испытать вновь».
 Итак, Голсуорси не торопился с публикацией книги. Более подробно говорится об 
этом в письме к Гарнету. «Я не хочу, чтобы книга вышла до октября, возможно, 
даже до Рождества, т. е. пока мы не сможем пожениться».
 Из Леванто они направились в Амальфи. Голсуорси надеялся, что здесь к ним в 
конце марта присоединится Гарнет. «Было бы очень здорово, если бы Вы смогли еще 
раз просмотреть рукопись, и было бы совсем чудесно, если бы Вы смогли сделать 
это вместе с нами в Италии, поэтому я прошу Вас выкроить хотя бы десять дней – 
в конце марта – и приехать к нам в Амальфи. Я, конечно, обеспечу средства для 
поездки». Вероятно, окончательно книга обсуждалась в длинных и эмоционально 
насыщенных письмах, так как Гарнет в Италию так и не приехал. Но «Собственник» 
был закончен в Амальфи. «Вчера я закончил вычитку текста, – писал Голсуорси 20 
марта Ральфу Моттрэму. – В книге более 100 000 слов, и Беллок называет ее 
наиболее «значительным» из моих произведений...»
 Климат был слишком жарким для пешеходных прогулок; «Чем дальше на юг, тем 
меньше хочется бродить пешком, хотя и в Сорренто, и в Амальфи мы много гуляли». 
Они посетили Конрада с женой, которые отдыхали на Капри. «Неделю мы пробыли в 
Сорренто, затем еще около недели на Капри, где обосновались Конрады. Мы провели 
вместе много времени, затем он проводил нас в Неаполь».
 «Вы напоминаете мне Одиссея, собравшего у себя на Аддисон-роуд странную 
коллекцию наблюдений над людьми – принесенных с гор, полученных в дорожных 
каретах, заимствованных у домохозяек и официантов в гостиницах. Могу добавить, 
что среди своих друзей Вы очень популярны, они Вас глубоко уважают», – писал 
Гарнет Голсуорси в мае, когда тот уже готовил к отправке первый завершенный 
черновик «Собственника». Драгоценная посылка была отправлена из Неаполя сестре 
Лилиан, которая должна была немедленно телеграфировать о ее получении: тогда 
другой экземпляр он направит прямо Гарнету.
 Затем они уехали из Неаполя и через Флоренцию отправились в Австрию, сначала в 
Тироль, где остановились в гостинице «Мендель», потом, в конце мая, в 
Мадонна-ди-Кампильо. Все эти переезды и совместное проживание в гостиницах