Голсуорси вместе с маленькой дочерью переехали в Паркфилд, Кингстон-Хилл, 
считавшийся тогда пригородом. Место это было очень живописным, разрастающийся 
Лондон еще не успел поглотить окружающие деревушки, и Паркфилд окружали 
просторные поля и леса. Это был типичный буржуазный дом в викторианском стиле – 
длинное низкое строение с множеством полукруглых окон, расположенное посреди 
большого сада. Джон Голсуорси полагал, что, будучи достаточно богатым, он может 
построить себе дом по собственному вкусу и там, где сам захочет, поэтому, найдя 
в окрестностях Кингстона подходящее место, он купил большой участок земли возле 
деревни Мэдлен, названный Кумб. Приобретя эти земли, находившиеся к тому же 
недалеко от Лондона, он сразу же приступил к строительству.
 С точки зрения современного человека, первый дом, который он построил в Кумбе 
– Кумб-Уоррен, – был гораздо менее привлекательным, чем Паркфилд. Можно себе 
представить, каким темным и неудобным было это высокое и неуклюжее здание из 
красного кирпича, своими узкими стрельчатыми окнами и даже маленькой башенкой 
напоминавшее Сент-Панкрас-Стейшн [1] – этот великолепный образец чудовищного 
смешения викторианского и готического стилей. Конечно, то, что ходить по дому 
было неудобно и утомительно, не смущало чету Голсуорси, так как они содержали 
целый штат прислуги. Этот огромный претенциозный дом позднее был переименован в 
Кумб-Корт и перешел во владение маркиза Рипона. Кумб-Уоррен легко узнать в 
Робин-Хилле, построенном Сомсом Форсайтом, героем «Собственника» Голсуорси, 
чтобы удовлетворить тщеславие и продемонстрировать свои богатства.
 Впоследствии Джон Голсуорси-старший построил на участке в Кумбе еще два дома: 
Кумб-Крофт и Кумб-Лэй, и семья постоянно переезжала из одного владения в другое.
 В дневнике Бланш Голсуорси есть запись о том, что в 1868 году они поселились в 
Кумб-Уоррене, с 1875 жили в Кумб-Лэе, с 1878 – в Кумб-Крофте, в 1881 году 
вернулись в Кумб-Лэй и в том же году уехали из Кумба навсегда.
 Кумб-Уоррен был достроен вскоре после рождения Джона, и именно в Кумбе прошло 
детство писателя, его братьев и сестер. Джон Голсуорси-старший, безусловно, 
сделал все, чтобы обеспечить своим детям должный образ жизни – «чистый воздух, 
парное молоко, собственные фрукты и овощи». Дети осознавали, сколь многим они 
обязаны отцовской заботе и вниманию: «Удивительно, с какой хозяйской 
предусмотрительностью строил он дом и распределял землю на склоне холма...»
 Но не только отцовское чувство помогало Голсуорси-старшему столь продуманно и 
разумно растить своих четверых детей. В лирической новелле «Портрет» сын 
характеризует его как высокообразованного человека, интересующегося всеми 
видами искусства и особенно тонко чувствующего красоту в любых ее проявлениях: 
«Хорошенькое личико, стройная фигурка, нежная мелодия, танцы, пение дрозда, 
луна между ветвями тополей, звездные ночи, сладкие запахи и язык Шекспира – все 
это глубоко трогало его, тем более что он сам не умел ярко выражать свои 
чувства. Его литературные опыты были до крайности наивны и высокопарны; правда, 
стихи в юмористическом духе удавались ему лучше, в целом же он стыдился, как и 
его современники, выражать свои чувства иначе, как в классическом стиле».
 Эту любовь к природе Голсуорси-старшего в известной степени унаследовал его 
сын. Позднее выяснилось (а с годами это проявлялось все заметнее), что к нему 
также перешла от отца сдержанность в выражении своих чувств, которая стала 
камнем преткновения в бесплодных попытках Голсуорси-старшего создать что-нибудь 
самому.
 Хотя Голсуорси-старший и не был пишущим человеком, он был необыкновенно 
начитан: среди его любимых авторов были поэты Мильтон и Байрон, прозаик Джордж 
Элиот [2] , а в последние годы жизни, к удивлению окружающих, он, как и его сын,
 стал горячим поклонником творчества Тургенева, которого в то время начали 
переводить на английский язык. Его интересы распространялись также на музыку и 
театр, он любил Моцарта, Бетховена и Вагнера, восхищался игрой Ирвинга [3] , 
улавливал разницу между игрой современных актеров и мастеров времен его юности, 
таких, как Эдмунд и Чарлз Кин [4] .
 Как и сын, он тщательно заботился о своей внешности, избегая при этом любой 
экстравагантности: он, «казалось, никогда не снимал отлично сшитых мягких 
башмаков на пробковой подошве и не выносил никакой другой обуви, потому что об 
нее можно испачкать руки с длинными отполированными ногтями и проступавшими 
сквозь кожу голубыми жилками».
 Воспоминания Голсуорси об отце кажутся непомерно восторженными, перед нами 
прямо-таки образец совершенства, хотя трудно представить себе человека 
культурного и высокообразованного, являющегося одновременно хитрым и 
решительным дельцом, преуспевающим адвокатом, да вдобавок еще и идеальным отцом 
семейства. И все же дети видели Голсуорси-старшего именно таким; и в своих 
романах Голсуорси-младший вновь и вновь изображал идеальные отношения отцов и 
детей.
 Совсем иными красками рисует Голсуорси образы матерей. Совсем нередко это 
суетливые, утомительные существа; единственное, пожалуй, исключение – миссис 
Пендайс в романе «Усадьба». Бланш Голсуорси тоже была заурядной женщиной с 
тяжелым характером, и хотя дети старались как можно лучше исполнять свои 
сыновние и дочерние обязанности, нетрудно заметить, что они считали ее весьма 
докучливой особой.
 Миссис Голсуорси не блистала особым умом или интеллектом. Ее интересы 
сосредоточивались вокруг дома и семьи; однако даже в этом она была чересчур 
обыденна И прямолинейна. Она очень любила маленькие предметы, у нее даже был 
набор миниатюрных домашних инструментов, игрушечные веник и совок для мусора. 
Она раздражала своих дочерей тем, что постоянно суетилась вокруг них, то 
поправляя на них одежду, то играя их волосами. «Что касается внешности или 
одежды, она, как никто другой, подходила под общепринятые стандарты», – писал о