дуя легенде, португалец капитан Себастьян Кабот на своей карте 
поместил эту святую землю обетован­ную в Восточной и Южной Индии. И не случайно 
Рабле, в эпоху которого легенда эта продолжала воз­буждать всеобщий интерес, 
писал о предполагаемом сватовстве Панурга к дочери «Короля Индии» пресвитера 
Иоанна. Намечал автор «Пантагрюэля» и путешествие своего героя в эту страну, 
где будто бы находился вход в преисподнюю.
 Представления о сказочных странах, населенных фантастическими существами, 
отразились и в твор­честве других писателей. Отелло, рассказывая венецианскому 
Совету о своих скитаниях, о больших пе­щерах и степях бесплодных, упоминает и 
об «антро­пофагах» – людях с «головами, что ниже плеч рас­тут». Легенды о 
призрачном острове Св. Брандана вдохновляли Т. Тассо при описании садов Армиды 
в поэме «Освобожденный Иерусалим». Описание «ин­дийских чудес» встречается у 
Деккера и Бекона, Бен-Джонсона и Флетчера, у других авторов.
 В середине XIV века французы и англичане зачи­тывались списками сочинения сэра 
Джона Мандевиля, поведавшего о своем поистине необычайном 34-летнем хождении по 
свету.
 Где только не побывал сэр Джон: ступал по земле Кадилья, что к востоку от 
владений китайского хана, был в «стране пигмеев», видел и описал гри­фона, 
засвидетельствовал существование живого «баранца» и сказочной магнитной горы, 
притягивающей железные части кораблей, что ведет к их ги­бели, горы, которую 
после этого тщетно пытались отыскать; наконец, разрешил еще одну загадку – 
пояснил, что Нил берет начало в раю.
 Долго верили этим выдумкам, сразу же переве­денным чуть ли не на все 
европейские языки и от­тиснутым в 1484 году только что изобретенным 
ти­пографским прессом, пока не выяснили, что попу­лярное сочинение – 
мистификация. Автором ее оказался некий Жан де Бургонь, бельгийский врач и 
математик. Было установлено, что он всего-навсего ловкий компилятор древних и 
средневековых авто­ров, искусно повторяющий за ними были и небыли­цы.
 Еще в XVIII веке современники Свифта были уверены в реальном существовании тех 
стран и на­родов, о которых рассказывал капитан Гулливер. Эту уверенность 
разделяли и в отношении Уто­пии – страны, описанной Т. Мором, и даже наме­чали 
послать миссионеров на остров Тапробана (Цейлон), где, кстати говоря, 
предполагали заодно обнаружить и город Солнца, придуманный Т. Кампанеллой. Так 
же как на Бермудских островах со временем будут пытаться найти шекспировскую 
ска­листую «державу Просперо».
 Этот небольшой экскурс показывает, какой дерз­кой отвагой надо было обладать, 
чтобы решиться выйти в море и пуститься в плохо изведанные мор­ские просторы. 
Плавания Колумба, Васко да Гамы, Магеллана были все равно что в наш век полеты 
в космос. Это всегда был подвиг, ибо риск был слиш­ком велик, а надежды на 
благополучное возвращение почти никакой. Моряков подстерегали многие опасности 
– штормы и бури, голод и болезни, сви­репые пираты и стрелы туземцев.
 «Сан-Бенту» миновал мыс Доброй Надежды – надежды на то, что отсюда легко 
достичь желанной Индии. Камоэнс увидел этот мыс в лучах утреннего солнца. Шторм,
 разразившийся ночью, кончился. Корабль благополучно обогнул южную точку 
Афри­канского материка и вошел в Левантское море, то есть в Индийский океан.
 Продвигаясь дальше вдоль восточного побережья Африки на север, моряки 
«Сан-Бенту», как когда-то спутники Васко да Гамы, увидели на обрывистом берегу 
белый столб. Это была веха – «падран», по­ставленная Бартоломеу Диашом, «предел 
открытий другого португальского отряда, опередившего нас в этих отдаленных 
странах», – как сказал Васко да Гама.
 Отсюда начинались новые пути, не известные ев­ропейцам. И моряки «плыли 
наудачу, то разбивае­мые бурями, то останавливаемые штилем и постоян­но 
окруженные страшными опасностями».
 Туземцы, которых приходилось им встречать, производили самое благоприятное 
впечатление. Камоэнс с симпатией описывает их гостеприимство, пляски, радушие и 
доброту. К сожалению, они «не понимали их языка и не имели возможности 
полу­чить от них какие-либо объяснения о странах, кото­рые искали».
 Вскоре добрались до безопасной гавани. Это было весьма кстати, так как 
начались болезни и самая страшная из них – стробут, то есть цинга.
 Многие пали духом. Камоэнс, которому также дове­лось все это испытать, пишет: 
«Тщетно искали мы Индию, переезжая от гавани к гавани; Индия точно убегала от 
нас… Утомившись надеяться, бесстрашно страдая от голода и жажды, отравленные 
испортив­шимися припасами, блуждая под новым небом, тем­пература которого 
удручала нас, лишенные всякого утешения, мы ждали лишь жалкой кончины вдали от 
нашего отечества».
 Однако утешение все же пришло. Наконец пор­тугальцы достигли острова с 
арабским поселением Мозамбик. А еще через несколько дней, посетив по пути 
Момбасу, бросили якорь в порту мавританско­го городка Малинди.
 Здешний шейх встретил «Сан-Бенту» не очень дружелюбно, хотя был союзником 
португальцев с тех пор, как здесь побывал полвека назад со своей армадой Васко 
да Гама.
 Было известно, что в Малинди Васко да Гама за­получил знаменитого кормчего, 
корифея морской науки того времени, Ахмада ибн-Маджида. Правда, настоящее имя 
его было тогда неизвестно– его на­зывали просто «мавром из Гузерата», или 
Малемо Кана, что на языке суахили означает: «малемо» – «знаток морского дела», 
а «кана» – «звездочет», иначе говоря – «знаток морского дела и астроном». Этот 
кормчий сыграл едва ли не главную роль в откры­тии морского пути в Индию.
 Пользуясь тем, что в это время года дул попут­ный юго-западный муссон – 
необходимое условие для благополучного пересечения океана, – кормчий привел 
каравеллы Васко да Гамы к заветной цели. 18 мая 1498 года моряки увидели берег. 
Это была Индия.
 Со временем португальцы обосновались