Кто взывает к Волве-пророчице? Дожди мочили мою плоть, а ветра терзали мои 
кости. Ничей голос живущего не имеет права будить меня ото сна среди мертвых.
Вегтам-странник обращается к тебе. Для кого приготовлена постель и стоит пустое 
кресло в обиталище Хель?
Для Бальдура, сына Одина, раскинута постель и стоит пустое кресло. А теперь дай 
мне вернуться в сон среди мертвых.
Но Один увидел и то, что крылось за пророчеством.
Кто это, — вскричал он, — стоит с поднятой головой и не сетует по Бальдуру? 
Отвечай, пророчица!
Ты видишь далеко, но в твоем взгляде нет ясности. Ты Один. Я же вижу все ясно, 
но не могу заглядывать слишком далеко. А теперь дай мне вернуться в сон среди 
мертвых.
Волва-пророчица! — снова вскричал Один.
Но голос из бескрайнего поля саванов сказал:
Ты больше не сможешь разбудить меня, пока пламя Муспельхейма не вспыхнет над 
моей головой.
Над полем мертвых воцарилось молчание. Один развернул Слейпнира и четыре дня 
сквозь мрак и тишину потратил на дорогу в Асгард.
Фригг испытывала тот же страх за сына, что и Один. Когда она смотрела на 
Бальдура, между ней и сыном вставала тень Хель. Но она слышала пение птиц на 
Земле мира и понимала, что ничто в мире не может причинить вред Бальдуру.
И чтобы увериться в этом, она обошла все вещи и предметы, которые могли бы 
причинить ему вред, и с каждого из них взяла клятву, что Бальдура, которого все 
любили, не коснется беда. Она заставила дать такой обет огонь и воду, железо и 
все металлы, землю, камни и большие деревья, птиц, животных и ползучих гадов, 
яды и болезни. Все с большой охотой поклялись, что никакие их действия не 
причинят вред Бальдуру.
И когда Фригг вернулась и рассказала, чего она достигла, сумрак над Асгардом 
рассеялся. Бальдур был спасен. Хель может сколько угодно готовить место в своем 
мрачном обиталище, но ничто — ни огонь, ни железо и все металлы, ни земля, 
камни и большие деревья, ни птицы, животные и ползучие гады, ни яды и болезни — 
не поможет ей добраться до Бальдура.
— Хель не дотянется до тебя своими руками, — в один голос сказали Бальдуру асы 
и ваны.
К ним вернулась надежда, и они устроили игры в честь Бальдура. Поставив его в 
середине Земли мира, они стали бросать в него предметы, которые поклялись, что 
не причинят вреда Бальдуру. До него не мог долететь ни боевой топор, ни камень 
из пращи, ни горящая ветвь; даже потоп не мог дотянуться до любимца Асгарда. 
Асы и ваны весело смеялись, видя, как все беспомощно падает на землю. Тем 
временем за ними вытянулась вереница гномов и дружелюбных великанов, которые 
тоже хотели принять участие в этих играх.
Но к веренице присоединился и Локи-пакостник, который сначала издалека наблюдал 
за играми. Он смотрел, как в Бальдура летели камни и оружие, как, улыбаясь, тот 
невредимым стоял в низвергающемся на него потоке камней, металла и бревен. Локи 
удивляло это зрелище, но он знал, что никто из тех, кто знал его, не даст ему 
ответа на вопрос, что все это значит.
Тогда Локи изменил свой облик, превратившись в старуху, затесался среди тех, 
кто веселился вокруг Бальдура, и завязал разговор с гномами и великанами.
Иди к Фригг и спрашивай, — все отвечали ему. — Иди к Фригг.
И Локи пошел к Фенсалиру, дворцу Фригг. Там он представился как Гроа, старая 
волшебница, которая извлекла из головы Тора осколки мельничного жернова, что 
великан запустил в Тора. Фригг знала Гроа и поблагодарила вошебницу за ее 
помощь.
Известными мне заклинаниями я извлекла из головы Тора много осколков, — сказала 
ложная волшебница. — Тор был мне так благодарен, что вернул мне мужа, которого 
доставил с конца земли. Я испытала такую радость, увидев мужа, что забыла 
последние заклинания. И в голове Тора остались кое-какие каменные осколки. — 
Локи повторил историю, которая произошла на самом деле. — А теперь я вспомнила 
и остальные заклинания и могу извлечь и те осколки, что еще остались. Но не 
скажешь ли мне, королева, в чем смысл тех странных игр, которыми развлекаются 
асы и ваны?
Скажу, — согласилась Фригг, тепло глядя на принявшего вид старухи Локи. — Они 
швыряют тяжелые и опасные предметы в Бальдура, моего любимого сына. И весь 
Асгард ликует, видя, что ни металл, ни камень, ни дерево не способны причинить 
ему вред.
Но почему же они не способны повредить ему? — спросила ложная волшебница.
Потому что со всех опасных и угрожающих вещей я взяла клятву, что они не тронут 
Бальдура, — объяснила Фригг.
Со всех, госпожа? Неужели в мире не осталось предметов, которые не дали клятву, 
что поберегут Бальдура?
Да, действительно, осталась одна вещь, которая не дала такой клятвы. Но она 
такая маленькая и слабая, что я даже не подумала о ней.
Что же это такое, госпожа?
Дубовые ягоды, у которых нет ни корней, ни твердости. Они растут в восточной 
стороне Валгаллы. Я прошла мимо, не взяв с них никакой клятвы.
Конечно, ты была права, не обратив на них внимания. Что могут сделать Бальдуру 
они, у которых нет даже корней?
Сказав это, ложная волшебница заковыляла прочь.
Но хромала она недолго. Сменив походку, она помчалась на восточный склон 
Валгаллы. Там рос огромный дуб, рядом с которым раскинулся куст с дубовыми