| |
стада царя Змиулана — в этой сказке Маланья выступает как супруга
бога Грозы), в ярославском предании о споре Ильи с Волосом и других
текстах. Учитывая то, что восприемниками некоторых функций Волоса
были св. Никола и св. Егорий, исследователи считают, что отношения
Громовержца и его противника, возможно, отразились в пословицах,
соединяющих имена Маланьи и Николы или Юрия: «Веселилась Маланья
на Николин день», «Судила Маланья на Юрьев день», где имя Маланья
очевидно ассоциируется с молнией (в русских говорах — «молонья»),
которая, в свою очередь, соотносится с оружием бога грозы.
Согласно восстановленному мифу, после победы Перуна над
змеевидным врагом (Волосом) освобождаются воды и проливается
дождь. Соответственно материалу индоевропейских параллелей, в
некоторых трансформациях мифа поединок завершается освобождением
скота или женщины, похищенной противником Перуна. С женским
персонажем «основного» мифа ученые связывают образ Мокоши —
женского языческого божества, о котором речь будет ниже.
Реконструированный миф можно классифицировать как
этиологический — о происхождении грома, грозы, плодородного дождя.
По мнению некоторых исследователей, этот миф соотносится с
общеславянскими земледельческими ритуалами вызывания дождя,
которые включают такой элемент, как обливание женщины водой.
Нельзя не отметить, что далеко не все ученые разделяют гипотезу
об «основном» мифе, представленную В. В. Ивановым и В. Н.
Топоровым. Важным аргументом, ставящим под сомнение созданную
реконструкцию, оппоненты считают значительное привлечение для
воссоздания мифа неславянских мифологических источников.
Мокошь
Мокошь — единственное женское божество, упоминаемое в списке
пантеона князя Владимира в «Повести временных лет». Соответственно
этому письменному источнику, идол Мокоши стоял в Киеве на вершине
холма рядом с кумирами других богов. Кроме «Повести временных лет» Мокошь
упоминается в таких древнерусских письменных памятниках,
«Слово св. Григория» (XIV в.), «Сказание о Мамаевом побоище» (XVI в.),
«Слово Xристолюбца» по рукописям XIV и XV вв., «Слово о покаянии»
XVI в. и некоторых других.
Культ Мокоши, очевидно, продолжал тайно сохраняться в течение
многих столетий после принятия христианства. Об этом, в частности,
свидетельствует одна из рукописей XIV века, где говорится о
коллективных женских молениях: «Мокоши не явно молятся, да <…>
призывая идоломолиц баб, то же творят не токмо худые люди, но и
богатых мужей жены». Даже в XVI веке в некоторых местах священники
на исповеди задавали женщинам вопрос: «Не ходила ли к Мокоши?», не
творила ли «с бабами богомерзкие блуды <…> не молилась ли вилам и
Мокоши?»
Следы почитания Мокоши отчетливо сохранились в севернорусских
областях, а на Украине память о ней дожила до середины XIX века. Это
позволяет со значительной степенью уверенности говорить о том, что
вера в это божество была распространена на территории всей Древней
Руси. Более того, об общеславянском характере Мокоши могут
свидетельствовать немалочисленные западнославянские топонимы:
название чешской деревни Mokosin, польские топонимы Mokos,
Mokoszyn, Mokosznica, Mokossko, старо-лужицкие — Mococize,
Mockschiez, полабские — Muuks, Mukus, словенский гидроним Mokos, — а
также материал словенской сказочной традиции, где встречается имя
Mokoska, принадлежащее колдунье.
Внешний облик и функции Мокоши восстанавливаются не столько
на основе исторических источников, сколько по языковым и
этнографическим данным, с учетом возможных изменений
первоначального образа божества, которые были обусловлены
вытеснением языческих верований христианством. С одной стороны,
образ Мокоши, как и всех языческих божеств, был снижен, «ухудшен». В
слове Златоуста, обличающем язычников, Мокошь упоминается в одном
ряду, например, с упырями. Неслучайно также в севернорусских говорах
(новгородских, олонецких, вологодских) слово «мокоша», «мокуш» означает
«нечистый дух», «нечистая сила», а в ярославских говорах
слово «мо-коша» означает «привидение». С другой стороны, произошло
слияние образов языческой Мокоши и христианской святой Параскевы
Пятницы.
Еще в XIX веке исследователи указали на возможную
соотнесенность образов языческого божества Мокоши и
демонологического персонажа севернорусских преданий Мокуши.
Согласно этнографическим материалам, Мокошу представляли в образе
женщины с большой головой и длинными руками, которая прядет по
ночам оставленную кудель, стрижет овец и прядет шерсть. Согласно
народным представлениям, Мокуша объявляется в период Великого
поста, ходит по домам и смотрит за пряжей. Когда ночью, во время сна,
слышалось «урчание» веретена, обычно говорили: «Мокуша пряла».
Иногда Мокоша издает звуки — выходя из избы, щелкает веретеном о
брус, на котором крепятся полати. В некоторых местностях верили, что
если женщина дремлет, а ее веретено вертится, значит, за пряху прядет
|
|
