и следствие: русские «бедняки» не оттого считали, что богов много, что 
принимали за богов православные образа, а оттого называли богами иконы, что 
были недавними многобожниками. Их кумиры лишь сменили имена на византийские, да 
вырезанные из дерева или камня личины заменил писанный на доске лик. Да и то не 
всегда и не везде. Несколько раз этнографам встречались «куриные Боги» не в 
виде фетишей или икон, но в виде настоящих идолов — каменной головы, деревянной 
человеческой фигурки. Особенно любопытно, что один такой идол со странным 
именем Боглаз почитался в одной из подмосковных (!) деревень вплоть до начала 
XX века (!). Священники тогда охотились за русскими идолами — так же как их 
коллеги в Прикамье за удмуртскими воршудами, — запрещая прихожанам под страхом 
анафемы рассказывать о них детям. Однако наиболее упорные почитатели хранили 
идолов «куриного Бога» в сундуках. Это в начале XX века!

А когда произошла эта перемена, когда деревенские божки обрели имена и лица 
христианских святых? Здесь нам помогают имена деревенских «пчелиных Богов» 
Зосимы и Савватия. Дело в том, что эти святые жили и были канонизированы в XV 
веке. Трудно представить себе, что столь важное для новой веры дело, как 
пчеловодство — думаю, не надо особенно пояснять роль и место в православном 
богослужении восковых свечей! — могло долго остаться без христианского, пускай 
только лишь по имени, покровителя. И если «коровьим Богом» мог оказаться Власий 
или Модест, Мамант делил заботу об овцах с Анастасией, то в отношении «пчелиных 
Богов» никаких разночтений не существовало — Зосима и Савватий, и только они! 
Тогда получается, что время складывания деревенского пантеона, время, когда 
боги русской деревни укрылись за именами и образами православных святых — это 
время не ранее XV века. Этот вывод подтверждается рядом косвенных свидетельств. 
Во-первых, самые ранние упоминания об нарекании икон «Богами» относятся, как мы 
видели, к XVI веку. Во-вторых, именно к этой эпохе исследователь календаря В. 
Власов приурочил совпадение народного, земледельческого календаря с церковным. 
И именно в XV веке кардинал д’Эли оставил любопытнейшее наблюдение: «Русские в 
такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, 
что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя 
языческое начало, или язычество, поглотившее христианское вероучение». При всей 
пристрастности такого суждения, оно как нельзя лучше отражает мировоззрение 
старой русской деревни, где молитва (именно молитва, так и называемая и четко 
отличаемая от заговоров, заклинаний!) могла быть адресована как Христу и святым,
 так и лешему с овинником; где святых чествовали жертвоприношением быков и 
плясками, а с домовыми христосовались; где мазали кровью иконы и махали 
церковным кадилом перед каменными истуканами; где обережный круг и матерная 
брань считались более надежной защитой от нечисти, чем крестное знамение и 
молитва; где представление о тварности мира, его принципиальной отдельности от 
Творца осталось, по всей видимости, попросту не услышанным; где, наконец, 
вопреки первой заповеди Моисея и первой строке православного символа веры рядом 
с Христом почитались, а порой задвигали его на второй план, как «отсутствующего 
Бога» языческих культов, Богоматерь (которую отождествляли с Землей и 
Параскевой Пятницей, а в заговорах упоминались иной раз три Божьих матери, 
причем ни одну не звали Марией), «Бог Илья», «Русский Бог Никола», «Касьян-Бог» 
— и сонм деревенских богов, о котором говорится в этой статье.

Осталось разобрать еще два вопроса. Во-первых, изначальные имена деревенских 
богов. Они ныне, боюсь, безвозвратно утрачены. В Калуге в начале прошлого века 
почитался некий конский бог Хорояр, в равной степени созвучный и Флору-Лавру, и 
балтскому Хаурирари. Некоторые исследователи считают, что Авсень — Овсень, 
Таусень, Баусень, Усень и т.д. — упоминающийся в русском фольклоре в связи с 
конями — это и есть русское божество, соответствующее балтскому Усиньшу и 
индоарийским Ашвинам. Вот, пожалуй, и все. С именем подмосковного куриного бога 
Боглаза все очень неясно — назывался ли так конкретно этот идол, или же само 
божество? Не есть ли это искаженное «Бог Влас», т.е. Волос в ипостаси хранителя 
не скота вообще, но именно кур? Впрочем, за неимением лучшего можно принять 
такое звучание имени. С покровителями овец, свиней, пчел нет и того. С.Д. 
Домников, принявший за языческих предшественников Зосимы и Савватия неких 
братьев-князей Диюлеля (Диюлеса) и Дидилада (Валадакха, Дидалакха) из позднего 
русского хронографа, якобы обожествленных за занятия бортным промыслом, кажется,
 ошибался. Имена «князей» позаимствованы в русский хронограф из польских 
источников. А там они возникли из неправильного понимания обрядового припева 
«дидо-Лели», или «дидо-Лада», где «дидо» от литовского «дидис» — великий, а 
Лада и Леля — имена славянских богинь. Таким образом, эти имена действительно 
имеют отношение к славянскому язычеству, но вовсе не в качестве «пчелиных 
Богов».

Наконец, последний вопрос, вопрос очень тонкий, находящийся где-то на грани 
познаваемого научными методами, а для адептов обожествившего инструмент 
познания «научного мировоззрения» вообще за пределами любого обсуждения. КОМУ 
на самом-то деле шло почитание и жертвы крещеных почитателей деревенских богов 
с христианскими именами? Иными словами, ЧТО представляет собой их культ — 
язычество под тонкой пеленой христианских имен и символов или христианство, 
принявшее в себя языческие черты и воззрения? Вопрос этот, как отметил еще 
кардинал д...Эли, чрезвычайно сложен и темен. И все-таки несколько слов но 
этому поводу можно и нужно сказать. Во-первых, традиционная вера русской 
деревни XV—XIX вв. в той же степени являлась православием, как гаитянское вуду 
или бразильская сайнтерия — католичеством. Во-вторых, любопытно, что именно в