есть сообщениями очевидцев. — Л.П.), что существенно подрывает предположение о 
книжном характере термина применительно к Руси», — замечает он. А.Г. Кузьмин, 
исследовавший огромное количество таких сообщений и особое внимание уделявший 
сообщениям источников о русах в Средней Европе, выражался еще категоричнее: 
«Тождество ругов и русов не гипотеза и даже не вывод. Это лежащий на 
поверхности факт, прямое чтение источников, несогласие с которыми надо серьезно 
мотивировать».

Дунайская держава ругов засвидетельствована в источниках с начала III века по 
80-е годы V в., когда ее захватил правитель Рима Одоакр, также руг по 
происхождению. Более чем возможно, что на этом ее историческое существование не 
прекратилось, просто дунайские руги-русы перестали выступать, как 
самостоятельная политическая сила. В следующем столетии русы, вкупе с соседними 
славянскими и неславянскими племенами попали под власть авар, от которых и 
могли позаимствовать титул кагана, засвидетельствованный у русов хронистами 
того же Людовика Немецкого. Вспомним, что в летописях Тифлисского собора и у 
византийца Манассии славяне в войске авар 626 года отождествляются именно с 
русами, и именно там, в Центральной Европе, судя по всему, помещал Захария 
Ритор свой «народ рус». Географическое расположение державы ругов-русов вполне 
соответствует как «Русской марке» и области «русских» топонимов на Среднем 
Дунае, так и «Русиналанду» «Тидрек саги» вкупе с третьим слоем былинной 
географии. Именно руги-русы враждовали и с Аттилой, и с Теодорихом, Тидреком, 
Дедриком, как это и описано в «Тидрек саге». Немалая часть русов могла после 
падения их державы отступить к своей прародине у южных берегов Балтики, где 
располагался их остров Рюген, «остров русов» арабских географов. С собою они 
могли унести эпос — впрочем, при поддержке связей с прародиной, эпос мог 
попасть на берега Балтики и раньше, как попали в скандинавские саги эпические 
предания дунайских германцев, легшие в основу саги о Вольсунгах и героических 
песен Старшей Эдды. И уже отсюда, вместе ли с первыми вендскими колонистами или 
со второй волною переселения — так называемого «призвания варягов» — попали в 
Восточную Европу.

На этом история эпоса, разумеется, не закончилась. В IX—X вв. пришедшие в 
Восточную Европу руги-русы оказались в состоянии почти постоянной войны с 
Хазарией, Византией, дикарями тюркской степи и финноугорского леса. Это не 
могло не оказать влияния на завершающееся формирование сюжетов и образов 
русского эпоса. Последующие эпохи вносили в него изменения исключительно на 
уровне словарного набора, имен и названий, не принося новых сюжетов и героев. 
Но эта тема требует особого исследования.

Пока можно подвести итог. Этнографические особенности социокультурной архаики в 
былинах и параллели былинам в эпосе славянских и скандогерманских народов 
Средней Европы позволяют нам говорить о них как о племенном эпосе варягов-руси, 
известных в западных латиноязычных источниках, как руги. Сравнительный анализ 
данных русских былин и параллельных им данных среднеевропейских эпосов 
позволяет предположить, что первоначальной темой этого эпоса были столкновения 
русов с готами и гуннами на Среднем Дунае во времена Великого переселения 
народов (и, естественно, «мирные» темы внутриплеменной жизни). При переселении 
на восток Европы русы включили в свой эпос предания родственных им вендских 
колонистов — ильменских словен и кривичей, повествующие о деяниях 
героев-эпонимов этих племен — Словея-Слове на, его сына Волха и кривичского 
князя Микулы. Сами былины оказываются ценным историческим источником, 
недвусмысленно свидетельствующим в пользу тождества ругов и русов и, 
следственно, происхождения Руси с южных, славянских берегов Балтики, Варяжского 
моря.



ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как уже говорилось в первой главе, подводить итоги в гуманитарной науке — 
занятие крайне неблагодарное. В рассматриваемой же теме — еще и преждевременное.
 Серьезное, систематическое и целенаправленное изучение того древнейшего слоя в 
русском былинном эпосе, который мы рассмотрели в этой книге, едва начато. В 
данной работе уместнее будет ограничиться выводами из рассмотренных данных.

В течение всего периода научного изучения былин исследователи самых разных школ 
обращали внимание на те или иные черты мировоззрения или общественного 
устройства в былинах, которые не укладывались в унаследованное от донаучного 
этапа представление о тождестве Владимира Красно Солнышко с Владимиром 
Крестителем. Более всего этим чертам уделяли внимание исследователи 
мифологической школы (А.А. Котляревский, Ф.И. Буслаев) и А.Н. Веселовский.

В середине XX столетия исследователи вновь обратили внимание на пласт «чересчур 
древних» черт быта и культуры в былинах. Вскользь его коснулись В.Я. Пропп, Б.А.
 Рыбаков, М.М. Плисецкий, Д.С. Лихачев. Специальные исследования ему посвятили 
И.П. Цапенко и В.В. Чердынцев. К сожалению, работа последнего в то время не 
была опубликована, а работа первого, напечатанная в разгар яростной полемики Б.
А. Рыбакова и В.Я. Проппа, была встречена в штыки одной стороной и не нашла (по 
причине принципиальных методологических разногласий) поддержки у другой.