Никнет, мертвый, к земле, и на стеблях склоняют бессильных
   Маки головки свои под напором ливней осенних.
   В гущу врагов бросается Нис – но только к Вольценту
   Рвется он сквозь толпу, одного лишь видит Вольцента.
   440 Ниса плотней и плотней отовсюду враги обступают,
   Колют, теснят, – но сдержать не могут натиск упорный,
   Быстрый как молния меч их сечет, – и вот, умирая,
   Нис вонзает клинок орущему рутулу в горло.
   Только тогда он упал и приник израненным телом
   445 К телу друга, и смерть осенила Ниса покоем.
 
   Счастье вам, други! Коль есть в этой песне некая сила,
   Слава о вас никогда не сотрется из памяти века,
   Капитолийским доколь нерушимым утесом владеет
   Род Энея и власть вручена родителю римлян.[875]
 
   450 Юных друзей победив и вновь отбив их добычу,
   Рутулы с плачем несли бездыханное тело Вольцента
   В лагерь, где горестный стон стоял с тех пор, как Рамнета
   Труп бескровный нашли, и Серрана, и Нуму, и многих
   Сгубленных тайно вождей. Вкруг убитых толпы теснятся,
   455 Вкруг полумертвых от ран, вкруг дымящихся свежею кровью
   Мест и полных ручьев, струящих алую пену.
   Рутулы все узнают Мессапа шлем и наборный
   Пояс Рамнета, назад дорогой ценою отбитый.
 
   Вот и Аврора, восстав с шафранного ложа Тифона,
   460 Зарево первых лучей пролила на земные просторы,
   Солнце зажглось, от темных пелен весь мир избавляя.
   В битву с утра снаряжен, вождей поднимает на битву
   Турн, и каждый из них собирает строй меднобронный,
   Гнев зажигает в сердцах о ночном побоище вестью.
   465 Тут же, – страшно глядеть, – подняв на копья, выносят
   Головы юных друзей, и толпой спешат италийцы
   С громкими криками вслед.
   Дать готовы отпор, энеады стойкие слева
   Заняли вал, – ибо справа его ограждали потоки, —
   470 Взоры на рвы устремив, на высоких башнях стояли,
   Скорби полны: не узнать не могли несчастные тевкры
   Вздетых на копья голов, истекавших черною кровью.
 
   Тут понеслась на крылах, облетая трепещущий город,
   Вестница горя – Молва, и несчастную мать Эвриала
   475 Быстро настигла она. В тот же миг из рук охладелых
   Выпал челнок у нее, опрокинулась с пряжей корзинка.
   Вон выбегает она и, с пронзительным воплем терзая
   Волосы, мчится к валам и в безумье врывается в первый
   Воинов ряд, позабыв о мужах и о вражеских копьях,
   480 Ей угрожавших, и плач полетел со стены в поднебесье:
   "Ты ли это, мой сын? Ты, опора старости поздней,
   Как в одиночестве мог ты меня покинуть, жестокий?
   О, почему на верную смерть уходившего сына
   Бедная мать не могла последним напутствовать словом?
   485 В поле чужом добычею птиц и псов италийских
   Ты – о горе! – лежишь, и тебя на костер погребальный
   Мать не положит, и глаз не закроет, и ран не омоет,
   И не укутает в плащ, что днем и ночью ткала я,
   Тяготы старческих лет облегчая работой усердной.
   490 Где мне тебя отыскать? Где собрать рассеченное тело?
   В поле каком? Иль вернешь ты мне, сын, лишь голову эту?
   Ради того ль за тобой по морям я скиталась и землям?
   Копья в меня, в меня направьте, рутулы, стрелы,
   Первой убейте меня, коль знакома душе вашей жалость!
   495 Ты, о богов всемогущий отец, ненавистную небу
   Голову мне порази и низринь меня молнией в Тартар,
   Чтобы жестокую жизнь хоть так могла оборвать я!"
   Стон прошел по рядам потрясенных жалобой тевкров,
   Души сковала печаль, надломила силы пред боем.
   500 Ту, что сеяла скорбь, подхватили Актор с Идеем
   (Илионей дал им знак и рыдавший горько Асканий),
   В дом отнесли на руках, уложили в дальнем покое.
 
   Тут в отдаленье труба пропела громко и грозно,
   Следом послышался крик и под небом гулко отдался.
   505 Тотчас на приступ пошли, черепахой построившись,[876] вольски,
   Тщатся рвы завалить и за вал высокий прорваться,
   Подступов ищут везде и по лестницам лезут на стены
   Там, где реже ряды, где в строю троянцев нечастом
   Бреши видны. Осыпают врагов потомки Дардана
   510 Ливнем копий и стрел и шестами сшибают их с лестниц: