225 Цепи железные он оборвал, на которых над входом
   Камень тяжелый висел, прилаженный отчим искусством,
   Глыбою дверь завалил и в пещере заперся прочно.
   Но приближался уже, скрежеща зубами свирепо,
   Славный тиринфский герой и рыскал яростным взором
   230 В поисках входа везде. Обежал он, гневом пылая,
   Трижды весь Авентин, понапрасну трижды пытался
   Камень-затвор отвалить и садился трижды, усталый.
   Глыба кремня на хребте над пещерой Кака стояла,
   Между утесов крутых выдаваясь острой вершиной;
   235 Там, как в удобном дому, гнездились гнусные птицы.
   Влево клонилась она, над рекой нависая высоко, —
   Справа налег Геркулес и скалу расшатал, обрывая
   Корни в недрах горы, и, со склона обрушившись, глыба
   Пала; паденье ее отдалось словно громом в эфире,
   240 Дрогнули берег и дол, и поток отхлынул в испуге.
   Кака подземный чертог открылся взору Алкида,
   Новый провал обнажил глубины темной пещеры, —
   Так разверзает порой напор неведомой силы
   Пропасть в толще земной, и богам ненавистное царство
   245 Взору является вдруг в глубине зияющей бездны,
   И от проникших лучей трепещут бледные маны.
   Вор, застигнут врасплох внезапно хлынувшим светом,
   Заперт в полой скале, метался с воем истошным;
   Стрелами сверху его осыпал Геркулес и любое
   250 В ход оружье пускал – и огромные камни, и сучья.
   Видит Как, что ему от погибели некуда скрыться;
   Начал он дым изрыгать из пасти, – дивное дело! —
   Все свое логово мглой непроглядной наполнил поспешно.
   Зренья героя лишив, сгустилась под сводом пещеры
   255 Дымная тьма – лишь порой прорезал ее пламени отблеск.
   Тут не стерпел Геркулес и в провал, огнем полыхавший,
   Прыгнул стремглав – туда, где сильней колыхался волнами
   Дым, где черный туман по пещере бурно клубился.
   Кака во тьме он настиг, изрыгавшего дым бесполезный,
   260 Крепко руками обвил, и прижал, и сдавил его, так что
   Вылезли тотчас глаза, пересохло бескровное горло.
   Двери сорвав, отворил Геркулес пещеру злодея,
   Небо увидело вновь похищенный скот (отпирался
   Вор понапрасну) и труп безобразный, который Алкидом
   265 За ноги вытащен был. А мы, наглядеться не в силах,
   Страшным дивимся глазам и мохнатой груди полузверя,
   Смотрим в раскрытую пасть, из которой не бьет уже пламя.
   С той поры Геркулеса мы чтим, и потомки охотно
   Праздник этот блюдут. А Потиций – его учредитель,
   270 С ним Пинариев дом хранит Геркулеса святыни.
   Этот алтарь, что у нас будет зваться Великим вовеки,
   Бог воздвиг, чтобы он был для нас великим вовеки.[817]
   Юноши! С нами и вы почтите подвиг столь славный,
   Свежей листвой увенчайте чело и, кубки подъемля,
   275 К общему богу воззвав, возлиянье вином сотворите".
   Молвил – и в кудри себе Геркулесова тополя ветви
   Вплел он, и пали ему на чело двухцветные листья.
   Кубок священный своей он наполнил рукой – и немедля
   Гости, взывая к богам, над столом творят возлиянье.
 
   280 Ниже Веспер меж тем спустился по склону Олимпа.
   Вот подходят жрецы во главе с Потицием ближе,
   Факелы держат они, по обычаю в шкуры одеты.
   Вновь накрывают на стол: те, что после пира приятны,
   Яства несут и алтарь отягчают блюдами щедро.
   285 Салии[818] с песней меж тем окружают жертвенник дымный, —
   Тополя ветви у всех вкруг висков обвиваются мягко.
   Слева – юношей хор, а справа – старцев, и песней
   Подвиги бога они прославляют: как задушил он
   Змей, что ему в колыбель были посланы мачехой[819] злобной,
   290 Как Эхалии[820] он и Трои могучие стены
   Приступом взял и сколько трудов он вынес суровых,
   Отданный в рабство царю Эврисфею по воле Юноны.
   "Ты, кто стрелами настиг, необорный, Гилея и Фола —
   Тучи двувидных сынов, ты, сразивший критское диво[821]
   295 И под Немейской скалой[822] исполинского льва победивший!
   Страшен и Стиксу ты был, и псу, что Орк охраняет,
   Лежа на груде костей обглоданных в гроте кровавом, —
   Ты же страха не знал: ни чудовищ вид, ни Тифея[823]
   Поднятый меч не пугали тебя, был ясен твой разум
   300 В час, когда Лерны змея тебе сотней жал угрожала.
   Праздник свой посети, громовержца истинный отпрыск,
   К нам благосклонен пребудь, Олимпа новая гордость![824]"
   Бога песней такой прославляли они, прибавляя