"Вечных огней божества[443] нерушимые, вами клянусь я,
   155 Вами, меч и алтарь нечестивый, которых избег я,
   Вами, повязки богов, что носил я, идя на закланье!
   Нет мне греха разорвать священные узы данайцев,
   Нет греха ненавидеть мужей и сказать без утайки
   Все, что скрывают они. Я не связан законом отчизны!
   160 Ты лишь обетам своим храни, сохраненная Троя,
   Верность, коль щедро тебе отплачу и правду открою!
   Веры в победный исход и надежд залогом для греков
   Помощь Паллады была всегда. Когда ж нечестивый
   Сын Тидея и с ним Улисс – злодейств измыслитель —
   165 В храм священный вошли, роковой оттуда Палладий[444]
   Силой исторгли, убив сторожей высокой твердыни,
   Образ священный схватив, дерзновенно смели коснуться
   Кровью залитой рукой девичьих повязок богини, —
   Тотчас на убыль пошла, покидая данайцев, надежда,
   170 Силы сломились у них, и богиня им стала враждебна.
   Гнев свой Тритония[445] им явила в знаменьях ясных:
   В лагерь едва был образ внесен – в очах засверкало
   Яркое пламя, и пот проступил на теле соленый;
   И, как была, со щитом и копьем колеблемым, дева —
   175 Страшно об этом сказать – на месте подпрыгнула трижды.
   Тут возвещает Калхант, что должны немедля данайцы
   Морем бежать, что Пергам не разрушат аргосские копья,
   Если в Аргосе вновь не испросят примет,[446] возвративши
   Благоволенье богов, что везли на судах они прежде.
   180 Ныне стремятся они по ветру в родные Микены,
   С тем чтобы милость богов вернуть и внезапно явиться,
   Море измерив опять. Так Калхант толкует приметы.
   Образ же этот они по его наущенью воздвигли,
   Чтобы тягостный грех искупить оскорбленья святыни.
   185 Сделать огромным коня, и дубом одеть, и до неба
   Эту громаду поднять повелел Калхант, чтоб не мог он
   Через ворота пройти и, в городе став за стенами,
   Ваш народ охранять исконной силой священной.
   Ибо, коль ваша рука оскорбит приношенье Минерве,
   190 Страшная гибель тогда (пусть прежде пошлют ее боги
   Вашим врагам) фригийцам грозит и Приамову царству,
   Если же в город его вы своими руками введете, —
   Азия грозной войной пойдет на Пелоповы стены,[447]
   Вам предреченный удел достанется нашим потомкам".
   195 Лживыми клятвами нас убедил Синон вероломный:
   Верим его лицемерным слезам, в западню попадают
   Те, кого ни Тидид, ни Ахилл, ни многие сотни
   Вражьих судов, ни десять лет войны не сломили.
 
   Новое знаменье тут – страшней и ужаснее прежних —
   200 Нашим явилось очам и сердца слепые смутило:
   Лаокоонт, что Нептуна жрецом был по жребию избран,
   Пред алтарем приносил быка торжественно в жертву.
   Вдруг по глади морской, изгибая кольцами тело,
   Две огромных змеи (и рассказывать страшно об этом)
   205 К нам с Тенедоса плывут и стремятся к берегу вместе:
   Тела верхняя часть поднялась над зыбями, кровавый
   Гребень торчит из воды, а хвост огромный влачится,
   Влагу взрывая и весь извиваясь волнистым движеньем.
   Стонет соленый простор; вот на берег выползли змеи,
   210 Кровью полны и огнем глаза горящие гадов,
   Лижет дрожащий язык свистящие страшные пасти.
   Мы, без кровинки в лице, разбежались. Змеи же прямо
   К Лаокоонту ползут и двоих сыновей его, прежде
   В страшных объятьях сдавив, оплетают тонкие члены,
   215 Бедную плоть терзают, язвят, разрывают зубами;
   К ним отец на помощь спешит, копьем потрясая, —
   Гады хватают его и огромными кольцами вяжут,
   Дважды вкруг тела ему и дважды вкруг горла обвившись
   И над его головой возвышаясь чешуйчатой шеей.
   220 Тщится он разорвать узлы живые руками,
   Яд и черная кровь повязки жреца заливает,
   Вопль, повергающий в дрожь, до звезд подъемлет несчастный, —
   Так же ревет и неверный топор из загривка стремится
   Вытрясти раненый бык, убегая от места закланья.
   225 Оба дракона меж тем ускользают к высокому храму,
   Быстро ползут напрямик к твердыне Тритонии грозной,
   Чтобы под круглым щитом у ног богини укрыться.
   Новый ужас объял потрясенные души троянцев:
   Все говорят, что не зря заплатил за свое злодеянье
   230 Лаокоонт, который посмел копьем нечестивым
   Тело коня поразить, заповедный дуб оскверняя.
   Люди кричат, что в город ввести нужно образ священный,