приобретает зловещий оттенок. Ведь зритель знает не только то, что происходит 
сейчас, он помнит и прошлое, ему известно и будущее, скрытое от участников 
трагедии. Как будто боги смеются над неосведомленностью людей, делают 
двусмысленным каждое их действие.
Мудрый, справедливый Эдип всячески пытался уйти от того, что сулил ему 
оракул. И каждый шаг его, правильный в тот момент, неуклонно вел именно к 
роковой цели. Эдип ищет виновника бед фиванцев - и сам спешит навстречу 
собственной гибели.
Рок наносит ему один удар за другим.
Сначала - через прорицателя. "Ведь это ты убил Лайя!" - признается он 
наконец. Но это часть правды. "Убийца Лайя- фиванец. Он убил своего отца и 
женился на собственной матери". Это еще более страшная истина. Но поверить в 
нее 
Эдипу невозможно. Он же твердо знает, что не убивал отца, - его родители живут 
в 
Коринфе, и он оттуда пришел в Фивы, чтобы спастись от предначертаний рока.
Конечно же, он может быть спокоен, убеждает его Иокаста. Ведь Лайю было 
предсказано, что он погибнет от руки собственного сына. И вот оракул явно 
ошибся 
- Лайя убили ведь разбойники на перекрестке трех дорог, а сын Лайя наверняка 
умер в горах, куда его отнес раб.
Казалось бы, все сомнения должны рассеяться. Но... Одна незначительная 
деталь - перекресток трех дорог. И Эдип вспоминает о давнишней стычке.
"Какой он был - Лай? - спрашивает он Иокасту. - Где это случилось? Когда?" 
Время и место совпадают. "А царь?" - "Он был высок, с проседью серебристой... 
На 
вид почти таков, как ты сейчас", - добавляет царица, не подозревая о страшной 
иронии, заключенной в этих словах, которые должны отвести все подозрения.
Так наносится второй удар.
В душу Эдипа закрадывается тревога: неужели все-таки он убийца фиванского 
царя? Значит, прорицатель, которого он с гневом прогнал, сказал правду?
И тут он внезапно вспоминает одну немаловажную деталь: ведь Лайя убили 
разбойники, а не один человек. Эдип приказывает найти единственного свидетеля 
событий на перекрестке трех дорог - того самого слугу, который тогда спасся и 
сообщил фиванцам о преступлении. Но что бы ни рассказал раб, в чьих руках 
сейчас 
судьба царя, в одном Эдип не сомневается: оракул ошибся - и притом дважды. Ведь 

Лайю он предсказал гибель от рук собственного сына, Эдипу же - убийство отца и 
женитьбу на своей матери. Но ни то, ни другое не осуществилось: родители Эдипа 
живут в Коринфе, сын Лайя, как всем известно, давно умер, оставленный в горах, 
а 
сам Лай - даже если он пал от руки Эдипа - нашел иную смерть, чем та, которую 
ему сулил рок.
Однако не зря Гёте говорил, что "никто не знал так сцены и своего ремесла, 
как Софокл". Короткая передышка понадобилась ему лишь для того, чтобы еще 
сильнее накалить трагическую ситуацию. Едва Эдип начал успокаиваться в своих 
сомнениях, как рок вновь напоминает о себе.
Появляется посланец из Коринфа с вестью одновременно скорбной и радостной: 
умер коринфинский правитель Полиб, и граждане зовут Эдипа, чтобы провозгласить 
его царем. Эдип действительно радуется, но совсем другому: Полиб "лежит в земле,
 
а я не прикасался к мечу". Наконец-то можно с уверенностью утверждать, что рок 
не выполнил своих предначертаний! Впрочем... Не рано ли искушать судьбу? Пока 
жива 
его мать, вторая часть пророчества еще может осуществиться. Вестник успокаивает 

его, и в каждой его реплике звучит вновь знакомая уже нам трагическая ирония. 
Слова приобретают прямо противоположное значение: "Владыка, я избавлю тебя от 
страха - недаром ведь я добрый вестник. Тебе нечего опасаться в Коринфе: Полиб 
тебе такой же отец, как я". И дальше рассказывает о том, как был найден Эдип и 
принят в семью бездетных коринфских правителей. До Эдипа не сразу доходит смысл 

того, что ему открылось. Зато Иокаста понимает все мгновенно. Она сопоставляет 
оба предсказания, которые казались ей лживыми, и связывает их воедино. Тщетно 
умоляет она Эдипа не пытаться раскрывать тайну своего рождения. Но именно к 
этому направлены теперь все помыслы ее сына, по воле богов ставшего ее мужем. И 

рок наносит последний удар. Единственный уцелевший из свиты Лайя слуга 
оказывается тем самым рабом, который когда-то отнес младенца в горы и отдал 
коринфскому пастуху. Круг замкнулся. Узнав, что он сын Лайя, Эдип уже может не 
спрашивать, кто погубил фиванского царя. Трагедия окончена.
Не в силах вынести позора, повесилась Иокаста. Эдип остается один - 
наедине с собственной совестью. Ему пришлось всю жизнь решать загадки. Он 
сделал 
абсолютно все, чтобы избежать того, что предопределено свыше. Он посмел 
противостоять всесильному року и избрать самостоятельный путь. В начале 
трагедии 
Эдип признается: