- это, естественно, покойники. Так поняли указание Аполлона жители Мегар и 
построили здание совета на месте погребения граждан. Чтобы увеличить число 
богов-покровителей, нередко даже переносили останки героев, похороненных вдали 
от родины.
Сложнее обстояло с общегреческими богами. Как доказать, что Зевс, Гера или 
Афина, культ которых существовал во многих местах, благосклонны к какому-нибудь 

одному полису? Нередко города считали того или иного олимпийца своей 
собственностью; чужеземцам запрещалось поклоняться ему и даже входить в храм. 
Только афинянин допускался в святилище Афины-Девы - Парфенон, только аргосский 
гражданин мог войти в храм Геры.
От богов-покровителей ждали помощи, к ним обращались в минуты опасности: 
"Ты, обитающий на нашей земле, неужели ты изменишь ей и допустишь, чтобы 
погибли 
наши дома и очаги?" Но боги требовали жертв, и греки ясно осознавали, что 
отношения с небожителями должны строиться на взаимной выгоде. Фиванцы говорили 
своим божествам: "Будьте нам защитой - ведь наши интересы совпадают с вашими: 
если город процветает, он чтит богов своих. Покажите, что вы любите нас. 
Подумайте о почестях, вам воздаваемых, и жертвах, вам принесенных!"
Если город проигрывал войну, вину возлагали не только на полководцев, но и 
на богов. Считалось, что они не выполнили своего долга, и иногда доходило до 
того, что разрушали их алтари, закидывали камнями храмы.
Чтобы победить соперника, надо было, кроме всего прочего, договориться с 
его богами-покровителями. Их просили удалиться из города либо обращались с 
молитвами, чтобы они позволили взять верх над противником. Как уже 
рассказывалось, для захвата Трои понадобилось похитить из нее статую Афины. 
Иной 
выход нашли афиняне, собиравшиеся воевать с островом Эгиной, надежным и могучим 

защитником которой был сын Зевса - Эак, дед Ахилла. Понимая, что война будет 
нелегкой, они отложили исполнение своих замыслов на 30 лет и соорудили храм, 
посвященный чужому богу. Они были убеждены, что если в течение трех десятилетий 

Эак будет получать от них жертвоприношения, то он перестанет поддерживать 
эгинян 
и перейдет на сторону Афин.
Но даже охранительница городов, опекавшая столицу Аттики, не смогла 
уберечь города от многих бедствий, обрушившихся на него, начиная с конца V века 

до нашей эры. Она не спасла афинян от пожаров, разрушений и эпидемий во время 
Пелопоннесской войны; она не защитила их от натиска македонских царей; не 
пришла 
она на помощь и тогда, когда город штурмовали римские отряды под водительством 
Суллы (в 86 году до нашей эры). Лишь однажды она еще раз проявила себя, да и то 

благодаря знаменитому скульптору Фидию, отлившему ее фигуру из бронзовых щитов, 

отбитых у врага в период греко-персидских войн.
Предание гласит, что, когда орды диких кочевников ворвались в Афины, их 
вождь был настолько потрясен видом статуи, что, не тронув города, приказал 
своим 
отрядам покинуть его.

ДОПОТОПНЫЙ ОСТРОВ

Древнейшие греки были сухопутным народом. Заселив страну, которая позднее 
получила звонкое имя - Эллада, они быстро убедились в том, что скудная земля с 
трудом прокормит их. Нуждались они во многом - и в тканях, и в украшениях, и 
даже в обычных металлах. Все это могли дать страны, раскинувшиеся по берегам 
Средиземного моря. Но как добраться до них? И народ пастухов и земледельцев 
начинает завоевывать море. У покоренных ими племен учились они строить корабли, 

подгоняемые, как писали поэты, "суровой бедностью, горькой нуждой и мучениями 
пустого брюха". Позаимствовали они и само слово, обозначающее море ("таласса").
В конце концов они стали самыми искусными мореплавателями древности, 
соперничая в славе с финикийцами. Но моря они все-таки опасались. Небосвод, где 

все подчинялось Зевсу, казался им олицетворением мирового порядка. Подводное же 

царство было грозным и таинственным. И его хозяин - землеколебатель Посейдон - 
отличался суровым и строптивым нравом. Ему посвящали десятки храмов, приносили 
бесчисленные жертвы, но никто не мог поручиться за свою жизнь, вверяя ее 
морским 
волнам. Когда Диагор, прозванный Атеистом, находился в Самофракии, ему показали 

в храме многочисленные дары с изображениями людей, которые уцелели после 
кораблекрушений. Его спросили: "Ну, вот ты, считающий, что богам глубоко 
безразличны людские дела, что скажешь ты о стольких людях, спасенных их 
милосердием?" - "Пусть так, - ответил философ, - но ведь тут нет изображений