принес художнику славу: завеса оказалась тоже нарисованной.
На афинской площади стояла "Телка" скульптора Мирона. Десятки поэтов 
описывали ее, не переставая удивляться тому, что она производила впечатление 
живой.

Мирон раз телку свою искал среди стада живого,
Смог он ее лишь узнать, телок прогнавши других, -

говорилось в одной эпиграмме.

Здесь меня Мирон поставил. Пастух же, считая живою,
Камнями гонит меня, будто бы я отстаю, -

сказано в другой. Интересно, что древние скульпторы, добиваясь идеального 
сходства, думали именно о том, чтобы произведение казалось живым. Самая точная 
внешняя копия - это муляж, мертвый манекен. Но греки понимали, что это далеко 
еще не искусство. Надо было находить способы оживлять дерево или мрамор.
"Попробуй сними гипсовую форму с руки... - ты увидишь ужасный труп без 
малейшего сходства, и тебе придется искать резец и художника, которые, не давая 

точной копии, передадут движение жизни". Эти слова принадлежат великому 
реалисту 
Бальзаку, отлично понимавшему, что самое сложное в искусстве не внешнее подобие,
 
а именно дыхание жизни. Глядя на античную фигуру, Микеланджело как-то признался,
 
оценивая мастерство скульптора: "Этот человек знал больше, чем сама природа. 
Любопытную особенность греческой пластики подметил французский художник Ренуар: 

"Скульпторы древности придавали своим статуям возможно меньше движения. Но если 

их статуи и не делают движений, создается впечатление, что они могли бы их 
сделать".
Статуи действительно казались живыми. Но в то же время они отнюдь не были 
двойниками человека. Каждая фигура была своего рода обобщением, она как бы 
поднималась над мелким, личным, индивидуальным. Потому-то античные статуи 
классической поры и кажутся чересчур спокойными, бесстрастными, даже 
холодноватыми. Но ведь не надо забывать, что главным образом статуи посвящались 

богам и мифическим героям, и лишь поздние стали довольно часто воплощать в 
мраморе облик реальных людей - политиков, полководцев, деятелей искусства, 
спортсменов, пока, наконец, не дошли до того, что начали увековечивать царей, 
сравнивая их с богами.
О скульптуре, изображавшей Александра Македонского, писали:

Полный отважности взор Александра и весь его облик
Вылил из меди Лисипп. Словно живет эта медь.
Кажется, глядя на Зевса, ему говорит изваянье:
"Землю беру я себе - ты же Олимпом владей".

В Афинах же первые статуи, изображавшие людей, были поставлены в начале V 
века до нашей эры и посвящены борцам против тирании, убившим одного из сыновей 
тирана Писистрата. В течение целого столетия подобных статуй больше не 
создавали, и специальный закон запрещал вообще кого бы то ни было устанавливать 

рядом с ними. Закон нарушили лишь через 400 лет, поместив по соседству 
изображения двух римских тираноубийц - Брута и Кассия, покончивших с Юлием 
Цезарем.
Греческие статуи всегда отличались величественностью. Да иначе и быть не 
могло: скульптура испокон веку изображала героическое, возвышенное, призвана 
была славить, воспевать, а не критиковать и разоблачать. И расцвет скульптуры 
(не только в Греции) всегда зависел от того, насколько героична была сама эпоха,
 
насколько она давала материал для возвеличивания. Все остальное зависело от 
мастерства и честности художника.
Неизвестно, кого возвеличивал Дедал, но мифы рассказывают, что его статуи 
производили грозное впечатление, а, ожив, вели себя довольно буйно. Сам Гермес 
едва отбился от них, когда они стали преследовать его.
Имея под рукой такого уникального специалиста, царь Минос, естественно, 
весьма заботился о том, чтобы Дедал не вздумал покинуть его. Почетному гостю 
были предоставлены все земные блага и даже не менее почетное сопровождение 
недремлющих стражей. Дедал обзавелся семьей, вырастил сына Икара, и все же 
беспрестанно тосковал. Наконец, поняв, что ни на суше, ни на море путей 
спасения 
нет, он решился на самое дерзкое деяние, которое когда-либо приходило в голову 
смертным, - он вздумал улететь.
Но как? Фантазия людей всегда соответствует тому уровню техники, который 
ими достигнут. Она как бы совершенствует то, что уже существует. И Дедал не 
открыл принципиально нового способа передвижения: он использовал птичьи крылья,