хорошо знакомым с правилами светского тона. Затем, обернувшись к аруйе31, 
Квайриё сказал:
     — По манере вашей речи и по очень вежливому приветствию, обращенному ко 
мне вашими домашними, я могу предположить, что вы не всегда были дровосеками. 
Полагаю, вы на самом деле когдато принадлежали к более высокому сословию?
     Улыбнувшись, хозяин ответил:
     — Сэнсэй32, Вы не ошибаетесь. Хотя теперь я живу так, как Вы сами это 
видите, когдато я был действительно весьма важной особой. Моя история — это 
история разрушенной жизни, разрушенной только по моей собственной вине. Я 
состоял в свите одного даймиё, и мой ранг на этой службе не был незначительным. 
Но я слишком любил женщин и вино и под влиянием этих пагубных увлечений 
поступал очень дурно. Мое сладострастие привело к тому, что наш род пришел в 
упадок, оно послужило причиной смерти многих людей. Опасаясь грядущего 
возмездия, я стал беглецом из родных мест. Сейчас я часто молюсь, чтобы мне 
свыше была предоставлена возможность искупить грехи, которыми я был одержим, и 
восстановить род предков. Но я боюсь, что мне никогда не найти верного пути к 
этому. Тем не менее, я стараюсь умилостивить Того, от Кого зависит моя карма, 
искренним раскаянием и посильной помощью тем, кто также несчастлив.
     Квайриё очень порадовался таким проявлениям добрых намерений и обратился к 
аруйе:
     — Мой друг, мне приходилось наблюдать, как люди, которые совершили много 
глупостей в молодости, смогли в последующие годы вступить на путь добродетели и 
достойной жизни. В священных сутрах написано, что греховные заблуждения можно 
побороть хорошими делами и намерениями. Я не сомневаюсь, что у Вас доброе 
сердце, и надеюсь, что Вас ждет лучшая доля. Сегодня вечером я помолюсь за Ваше 
будущее и за то, чтобы Вы смогли найти в себе силы преодолеть последствия каких 
бы то ни было ошибок прошлого.
     С этими заверениями Квайриё пожелал собравшимся доброй ночи, и хозяин 
проводил гостя в маленькую боковую комнатку, где его уже ждала постель. В доме 
стихло. Похоже, что уснули все, кроме священника, который еще долго читал 
священные сутры при свете бумажного фонаря. Наконец, он закончил и отодвинул 
соломенную циновку, закрывавшую окно маленькой спальни, чтобы бросить последний 
взгляд на уютную местность, лежащую перед домом.
     Ночь была прекрасной. Ветер стих, и на небе не было ни облачка. Яркий свет 
луны проникал между темными резными листьями и мерцал на каплях росы в саду. 
Пение сверчков и звон насекомых создавали музыкальный гомон, а звуки невидимого 
каскада за домом подчеркивали глубину ночи.
     Услышав шум воды, Квайриё почувствовал, что ему хочется пить, и вспомнил о 
бамбуковом акведуке. Он решил, что было бы неплохо туда сходить, постаравшись 
при этом не обеспокоить спящих обитателей хижины. Очень осторожно он раздвинул 
циновки, отделяющие его комнату от главного помещения, и при свете своего 
фонаря увидел пять лежащих тел. И у всех пятерых отсутствовала голова…
     Какоето время Квайриё стоял в остолбенении, думая, что совершено 
преступление. Но тут он заметил, что никаких следов крови нет, а безголовые шеи 
выглядят совершенно не так, как это бывает, когда их перерубят. Тогда он 
подумал:
     — Либо это видение, сотворенное призраками, либо я завлечен в жилище 
РокуроКуби…
     И еще он вспомнил; в книге Сесинки написано, что если ктонибудь найдет 
тело РокуроКуби без головы и перенесет его в другое место, то голова никогда 
больше не сможет присоединиться к шее. Дальше там говорилось, что, когда голова 
вернется и обнаружит, что ее тело исчезло, она ударится три раза о землю, 
подскакивая, как мяч, и издавая вой в неуемном страхе, после чего сразу же 
умрет. Похоже, что это действительно настоящие РокуроКуби, — продолжал 
рассуждать про себя священник, — и это не сулит мне ничего хорошего. Поэтому 
будет не лишним точно последовать наставлениям той книги…
     Он взял тело аруйи за ноги, просунул его в окно и вытолкал наружу. Потом 
подошел к задней двери и обнаружил, что она заперта изнутри. Очевидно, головы 
покинули дом, использовав отверстие для дыма в крыше, которое оставалось 
открытым. Отодвинув засов, Квайриё тихонько вышел в сад и направился в рощу, 
ступая по траве со всей возможной осторожностью. Наконец, он услышал голоса, 
раздающиеся изза деревьев, и пошел в их направлении, прокрадываясь от тени к 
тени, пока не достиг подходящего укрытия. Взглянув изза ствола, бывший самурай 
обнаружил головы — все пять, порхающие в воздухе и болтающие между собой. 
Одновременно они пожирали червей и насекомых, которых подбирали с земли или 
выискивали на ветках.
     Вдруг голова аруйи замерла в воздухе и произнесла:
     — Ах, как хорош тот человек, которого удалось заманить к нам сегодня 
вечером! Как огромно его тело! Когда мы его съедим, наши утробы насытятся. С 
моей стороны было очень глупо разговаривать с ним о грехах и спасении. Теперь 
он читает священные сутры за здравие моей души! Хахаха! Но это заставляет нас 
ждать. А подкрасться к нему во время молитвы очень трудно, да и вообще, нам 
нельзя его тронуть, пока священные слова изливаются из его уст. Однако время 
сейчас уже позднее, и, вероятно, он отправился спать.
     Эй, ктонибудь, слетайте — ка в дом и посмотрите, чем занимается этот 
парень.
     Сразу же одна из голов — молодой женщины — оторвалась от земли и легко, 
как летучая мышь, запорхала по направлению к хижине. Через несколько минут она 
в спешке вернулась, крича осевшим голосом, полным тревоги:
     — Этот странствующий священник исчез из дома! Его нет! Но это еще не самое