покровительство (ханьский император У-ди, например, настолько поддался влиянию 
даосов, что снарядил несколько экспедиций на поиски эликсира бессмертия). 
Неожиданным для династии итогом этого покровительства стало возникновение на 
западе страны своеобразного даосского теократического государства в государстве,
 которым управлял патриарх, передававший власть по наследству внутри рода, и 
которое просуществовало в материковом Китае до 1930-х годов.

Эпоха древних империй в Китае завершилась падением династии Хань, новым 
раздроблением страны на мелкие царства, самым сильным из которых было царство 
Вэй, и вторжением кочевых племен гуннов
(сюнну).
В 308 году вождь сюнну Ли Юань провозгласил себя императором Северного Китая, а 
на юге Поднебесной продолжали соперничать между собой многочисленные царьки и 
удельные князья. Удивительным образом эта «эпоха перемен» совпала со временем 
проникновения в Китай буддизма (I тысячелетие н. э.) с его эсхатологией и 
учением об избавлений от страданий — «семенами», упавшими в благодатную почву 
раздробленной, сотрясаемой междоусобицами страны. Пожалуй, в более спокойное 
время буддизм — «инородное» учение — мог бы встретить более решительное 
сопротивление со стороны конфуцианства и даосизма. При сложившихся же 
обстоятельствах буддизм, как отмечает отечественный востоковед Л. С. Васильев, 
«оказался единственной иностранной идеологией, которая сумела не только глубоко 
внедриться в Китай и прижиться там, но и стать важной интегральной частью всей 
системы религиозных верований и институтов этой страны… Китайский буддизм занял 
свое место в системе религиозно-философских идей Китая и оказал огромное 
влияние на китайскую культуру».

В. В. Малявин прибавляет, что эти «смутные времена» — первые столетия нашей эры 
— стали той эпохой, когда «были заложены основы той культурно-исторической 
общности, которую принято называть Дальневосточной цивилизацией». Именно в этот 
период возникали первые государства на соседних с Китаем территориях — на 
Корейском полуострове, во Вьетнаме и Японии, а влияние Китая на эти территории 
было неоспоримо; заимствование соседями китайских традиций и распространение 
«китаизированного» буддизма позволили выдающему английскому историку А. Тойнби 
сделать вывод о формировании в Юго-Восточной Азии цивилизации, которую он 
назвал «синской».
Новое объединение страны произошло в VI веке и ознаменовалось воцарением 
династии Суй, которая, впрочем, достаточно быстро уступила престол династии Тан.
 При Тан, как утверждали китайские историки той поры, в Китай словно вернулся 
«золотой век» — однако он был недолгим и сменился очередным периодом 
раздробленности, известным в истории как период Пяти династий и Десяти царств. 
Следующий «золотой век», уже при династии Сун, закончился вторжением монголов, 
ханы которых Чингис и Хубилай присоединили Китай к своим владениям, 
простиравшимся от Тихого океана до днепровских степей. Хубилай стал основателем 
династии Юань, которая правила в Китае с XII по XIV век. При монголах 
конфуцианская идеология пришла в упадок, в Китай проник ламаизм (оставшийся, 
впрочем, маргинальным вероучением), зато бурно развивалась народная литература, 
вобравшая в себя многочисленные мифологические и фольклорные сюжеты.

Монголам наследовала династия Мин, родоначальник
[2]
которой Хань Линьэр объявил себя земным воплощением будды грядущего Майтрейи. 
Именно в правление династии Мин были написаны романы, получившие наименование 
«классических», составившие золотой фонд китайской литературы и опиравшиеся во 
многом на фольклорные и мифологические сюжеты, — «Речные заводи» Ши Найаня, 
«Троецарствие» Ло Гуанчьжчуна, «Путешествие на Запад» У Чэнъэня, а также свод 
новелл Пу Сунлина «Странные истории из кабинета неудачника».

Последней императорской династией Китая стала династия Цин, пришедшая к власти 
в середине XVII века. Эта династия была чужеземной (маньчжурской, «варварской») 
по происхождению и потому всячески стремилась доказать свою «укорененность» в 
китайской культуре. При Цин Китай фактически «законсервировался» с точки зрения 
культуры и идеологии, завет Чжуанцзы о Поднебесной, которую надлежит спрятать в 
Поднебесной, превратился в основополагающий принцип государственной политики, 
благодаря чему иностранные исследователи долгое время не могли разглядеть за 
ширмой конфуцианского по духу культа живую религиозно-мифологическую традицию.
Века XIX и XX обернулись для Китая серьезными социально-экономическими 
потрясениями (колониальные войны, две революции, японская агрессия, режим Мао 
Цзэдуна), однако религиозно-мифологическая традиция продолжала существовать, 
вновь и вновь доказывая свою живучесть. Пожалуй, именно она является той 
«Поднебесной в Поднебесной», о которой говорил Чжуанцзы. Сегодня в мире 
применительно к экономике Китая популярна метафора «Спящий дракон 
пробуждается»; что касается мифологии (в широком смысле слова), этот дракон в 
Китае не засыпал никогда.


Основные источники сведений по китайской мифологии, особенно по ее архаическому 
и конфуцианскому периодам, — это прежде всего сочинения так называемого 
конфуцианского канона: «Книга песен» («Шицзин»), «Книга преданий» («Шуцзин») и 
примыкающая к ним иньская «Книга перемен» («Ицзин»), а также «Каталог гор и 
морей», «Исторические записки» Сыма Цяня, стихи поэта Цюй Юаня (III в. до н. э.