остой люд мог себе 
позволить лишь изредка, в праздники, а в более зажиточной, мещанской среде 
вынуждены были ограничивать себя неким весьма скромным пределом потребления. 
Именно поэтому среди мещанского сословия и пошёл обычай пить довольно жидкий 
чай, примерно в пять раз слабее того, что пили, например, в Англии. Чай 
по-английски могли позволить себе лишь дворяне да купцы. Последние, однако, в 
силу своей некультурности стремились подчеркнуть свой достаток в основном 
количественными показателями; вот почему в народе понятие «пить чай 
по-купечески» стало означать длительное, затяжное чаепитие, сопровождаемое 
поглощением всевозможных варений, печений и прочих сладостей. Мещане же как 
промежуточное сословие из-за мещанской психологии (не случайно ставшей 
нарицательной) стыдились истинной причины, по которой они вынуждены были 
ограничивать себя в чае, и потому придумывали самые невероятные небылицы о 
вредности чая. Именно так возникали постепенно слухи, что чай вызывает 
бессонницу, обмороки, недержание мочи, дурной цвет лица, шатание и «черноту 
зубов», вялость, бессилие, боязливость, робость, иссушение, головокружение, 
ослабление зрения и «нервические припадки».
 Живучесть этих слухов объясняется тем, что их усиленно поддерживали в своё 
время влиятельные круги, и это было не только российское, но и международное 
явление. Не следует забывать, что эти предрассудки получили распространение в 
основном с последней четверти XIX века, т.е. в период бурного развития 
капитализма и быстрого распространения чая среди широких масс, которым он ранее 
не был известен.
 «Чайный бум» в области вкусов был, естественно, отражением «чайного бума» в 
торговле в связи с появлением на мировом рынке наряду с Китаем новых 
чаепроизводящих стран — Индии и Цейлона (ныне Шри-Ланка) с их в то время самыми 
дешёвыми и ещё низкосортными чаями. Все эти обстоятельства вызвали острейшую 
конкуренцию в мировой торговле чаем, осложнившуюся такими политическими 
моментами, как англо-русские противоречия в Средней и Центральной Азии и 
русско-германские противоречия в Восточной Европе. Поэтому значительная часть 
античайной кампании, проводимой тогда в России и в других странах Европы, была 
связана с политическими и экономическими интересами тех или иных государств, 
которые, дискредитируя чай как продукт, наносили политический и экономический 
удар по конкуренту. В полуграмотной, а то и совсем неграмотной народной массе, 
жившей слухами и податливой к предрассудкам, эта закулисная борьба тогдашних 
«чайных и кофейных спрутов» и рождающихся монополий получала, конечно, 
искажённое и превратное отражение. Прекрасным примером этого является 
античайная кампания, начатая более ста лет тому назад в России и против России. 
Начало ей дала книга А. Владимирова «Чай и вред его для телесного здоровья, 
умственный, нравственный и экономический», изданная в Вильно в 1874 году.
 Эта небольшая брошюрка в 36 страниц была наполнена голословными ругательствами 
по адресу чая — «проклятого иноземного напитка, который может разорить народ 
из-за своей дороговизны». Чтобы отвратить читателя от питья чая, автор 
приписывал этому продукту невероятно вредное действие на организм, называл его 
источником всех болезней, начиная с бессонницы и кончая эпилепсией. Автор 
ставил своей целью произвести, так сказать, античайную психологическую атаку на 
читателя и не столько убедить его (никаких подтверждений у него и не было), 
сколько запугать. И эта цель в известной степени была достигнута. Все аргументы 
против чая, которые появлялись затем в печатном виде или в виде слухов, были, 
как оказалось при проверке, заимствованы из брошюрки Владимирова. Только 
недавно удалось выяснить, что за псевдонимом «Владимиров» скрывался литовский 
шляхтич Владислаус Мингайле-Довгялло, являвшийся членом литовско-германской 
националистической группировки, членом ордена иезуитов и выступавший по 
указанию прусских политических кругов против «русского влияния в Литве». Считая,
 что чай как русский национальный напиток может привлечь симпатии литовцев и 
поляков к России, В. Довгялло поставил своей целью воспрепятствовать 
распространению его в Литве и во всем Виленском крае, включавшем тогда всю 
Белоруссию, часть Латвии и некоторые западные губернии России (Смоленщину, 
Брянщину). Опасаясь, что вслед за распространением чая в Литве усилится приток 
русских переселенцев и русские торговые чайные фирмы вытеснят с литовского 
рынка прусскую торговлю кофе, Довгялло не жалел чёрных красок для описания 
вреда чая.
 Таким образом, брошюра о вреде чая преследовала определённые 
торгово-политические цели и была задумана как местная литовско-польская акция. 
Однако, попав во внутренние районы России, где об истинной подоплеке её 
появления не знали, она была принята даже интеллигенцией как просвещённое 
«западное» мнение о чае и, как в таких случаях водится, дала пищу 
многочисленным слухам, которые, попав в мещанскую среду, обрели ещё более 
несуразную форму. Надо сказать, что русские учёные в это же самое время 
стремились пропагандировать истинное значение чая для здоровья. Ещё за год до 
появления книги Владимирова «Постоянная комиссия народных чтений» издала в 
Петербурге двенадцатистраничную брошюру «Чай. Откуда он идёт к нам и чем 
полезен». В 1875 году вышло второе издание этой брошюры под новым названием — 
«Чай и его польза», где дана отповедь хулителям чая. Автором этой книжечки был 
Г. Р. Рейнбот, обрусевший немец из Поволжья. До революции она успела выдержать 
десять изданий, но тиражи её были невелики — всего 2 тысячи экземпляров. Да и 
грамотных в царской России было немного. Вот почему слухи оказались 
неистребимыми и перекочевали в послереволюционную эпоху.
 Слухи о «вреде чая» продолжают возникать и в наши дни. Они появляются, как 
правило, на Западе и имеют чаще всего ту же цель — досадить конкурентам