рефлексивным изображением. Если нам это удастся, то мы получим особый 
конфигуратор, имеющий две равноправные проекции исследуемого процесса.
    Представим себе, что наш Ящик исследует исследователя. Традиционное 
противопоставление исследователя и объекта теряет свою очевидность. Мы попадаем 
в ситуацию, когда обе стороны являются и объектами, и исследователями. 
Рефлексивные изобразительные средства делаются необходимыми обеим сторонам. Для 
описания таких ситуаций мы построили рефлексивный анализ.
    Ученые издавна разделялись на Физиологов и Художников. Одни вооружены 
«монтажными» или «функциональными» средствами, другие—рефлексивными. Художников 
редко занимало расположение 'внутренних органов человека, а 
Физиологов—отношение к отношениям между людьми. Изображение Художника фиксирует,
 в основном, рефлексивные стороны объекта. Объект изображается так, что зритель 
(читатель, «адресат») попадает в особое «семиотическое пространство» с 
псевдокоммуникацией. Вот пример, который поясняет нашу мысль. Представим .себе, 
что мы рассматриваем картину, на которой изображены двое. Они беседуют. Один 
злорадствует, другой страдает, и это написано у них на лицах. Это выражено 
через интерьер комнаты. Зритель не слышит разговора (а в кино он мог бы и 
слышать!), но он участник этого разговора. Он включается в модель семиотической 
среды, которой является изображенное на картине (рис. 67). Через зрителя 
проходят коммуникационные связи, «присутствующие» в картине. Эти связи мы 
называем «псевдокоммуникациями»?.
  Изображение художника таково, что зритель может пользоваться модификацией 
принципа заимствования. Он может рассматривать действительность глазами 
персонажей. Он может имитировать их мысли друг о друге и даже о себе, если 
изображение смотрит на него!
   Техническая революция породила новый тип ученого, вооруженного инженерными 
средствами. Приступив к исследованию сложных систем, он стал строить 
определенные функциональные изображения системы, в отличие от физика, который 
прежде выделял «монтажную» картину. Сегодняшние модели, которые выполняют 
функцию научных картин мира, созданы физикой. Они не позволяют включать в себя 
сложные биологические объекты, а тем более объекты, наделенные интеллектом.
  Какими, же должны быть модели, выполняющие  функцию картин мира? Нам 
представляется, что это должен быть конфигуратор, имеющий три проекции: 
«монтажную», «функциональную» и «рефлексивную».
   Янус-космология, изложенная в гл. VIII, позволит нам проиллюстрировать 
процесс построения конфигуратора. Но первоначально мы рассмотрим вариант 
построения картины мира, основанный на схеме янус-космологии, который должен 
прийти в голову исследователю, вооруженному «физической идеологией».
    Возьмем плоский лист и проделав в нем огромное число отверстий, вставим в 
них стержни (рис. 68). Этот лист впоследствии может быть свернут в лист Мебиуса.
 Длины стержней мы будем подбирать следующим образом: если подравнять их концы 
на одной из сторон, то концы, выступающие с другой стороны, будут иметь длины, 
равномерно распределенные между 0 и 1.
    Равномерное распределение длин на отрезке 0,1 может 'быть интерпретировано 
как большая степень неорганизованности системы, а проецирование большинства 
концов на маленький интервал отрезка 0,1 может интерпретироваться как 
значительная организованность т.е. концы распределены по длинам «очень 
неравномерно». Можно таким образом характеризовать не только всю систему в 
целом, но и произвольные области, рассматривая распределение длин выступающих 
концов, принадлежащих этой области. Живой организм естественно выделить как 
область, обладающую достаточно высокой организованностью.

   Если мы теперь склеим наш лист в лист Мебиуса (тем самым мы задаем 
определенный закон соседства стержней), то на нем можно реализовать различные 
коcмологии. Можно, например, попытаться реализовать буквально схему, изложенную 
в гл. VIII, можно заставить стремиться организованность всей системы к 
максимуму одновременно задав локальные стремления высокоорганизованных систем, 
и т.д. При этом, наверное, можно получать конструкции, которые иногда могут 
быть интересно интерпретированы с точки зрения физики или биологии. Однако в 
этой космологии никогда не появится разумный исследователь, у которого есть 
некоторые идеи о породившем его механизме. Более того, мы сможем выделить лишь 
те черты живых организмов, которые связаны с пространственной локализацией 
вещества. Это тот барьер, который физические модели никогда не смогут 
преодолеть.
    Теперь перейдем к построению конфигуратора. Для простоты мы вместо стержней 
будем рассматривать полосы, которые можно перемещать независимо друг от друга. 
Подравняем концы на одной из сторон так, чтобы образовался прямоугольник, и 
затем нарисуем в этом прямоугольнике как на целостном листке бумаги улыбающиеся 
и грустные рожицы (рис. 69,а). После этого подравняем нижние концы и нарисуем 
рожицы внизу (рис. 69,6). Очевидно, мы разрушим рожицы, прежде нарисованные 
(они приобретут «диссонансы»!). 
    Теперь мы можем задавать игру, изложенную в гл. VIII. Каждая рожица может 
уменьшать свой диссонанс, взаимодействуя по определенным правилам с антиподами 
и соседями. При этом «движущей силой» всей конструкции будет стремление рожиц к 
определенному структурному совершенству. Мы дополнили монтажное поле стержней 
некоторой «функциональной» структурой рожиц. Если первая, физическая модель 
задавала некоторую условную космологию как систему «монтажных» единиц, то мы 
ввели функциональные единицы и задали механизм их соединения с монтажными 
единицами.
    Представим себе теперь исследователя, перед которым лежит функционирующее