одну клетку. Действительно, автомат а1b1c1d1 повернется относительно 
«пространства бумаги» на одну клетку, и относительно этого автомата на одну 
клетку повернется автомат a2b2c2d2
   Теперь на автомате a2b2c2d2 поселим автомат a3b3c3d3 который будет вести 
себя аналогично, а на нем — такой же автомат а4 b4 c4d4.
   Относительно бумаги автомат a3b3c3d3 будет перепрыгивать через две клетки, а 
автомат а4b4c4d4.  — через три, т.е. этот автомат будет . . . неподвижным. Вот 
этот автомат а4b4c4d4., мы и отождествим с клеточным пространством—бумагой. 
Состояния а1b1c1d1 —это состояния, в которых могут находиться элементы автомата 
а4b4c4d4 . Интересно, что для наблюдателя, который регистрирует этот автомат 
как неподвижный, автомат a3b3c3d3 будет вращаться против часовой стрелки. Этот 
эффект аналогичен эффекту вращения вспять колес автомобиля в кинематографе.
   Пример с автоматами, нарисованными друг на друге, иллюстрирует иллюзорность 
понятия абсолютной материи. Материальность — это проявление особого отношения. 
Причем элемент, «материальный» по отношению к одному элементу, может оказаться 
«нарисованным» по отношению к другому.
   «Рисунок» как устойчивое изменение «ткани»
    Термины «ткань» и «рисунок» порождают вопросы:
    как «нанесен» рисунок на ткань? Какова природа «краски»? Естественно 
считать, что «краска» — это некая устойчивая закономерность, характеризующая 
ткань. Рисунок на рисунке — это, соответственно, «закономерность 
закономерности».
   Можно предположить, что принципиальное отличие живых организмов, обладающих 
психикой, от современных машин заключается в том, что у организмов мы имеем 
дело с длинными, а может быть и замкнутыми цепочками отношений «ткань-рисунок»; 
причем каждый рисунок представляет собой «самоорганизующуюся систему».? 
«Обычная машина»—это цепочка, состоящая из одного отношения «ткань-рисунок». 
«Физиологическое» можно попытаться рассмотреть как рисунок, на «поле атомов». 
«Психическое»—это рисунок на физиологическом.
   Дальнейшее построение модели может идти двумя путями. Можно строить иерархии 
систем, находящихся в отношении «ткань-рисунок», а можно произвести замыкание. 
Тогда «поле атомов» оказывается рисунком на психическом (и одновременно тканью, 
на которой исполнено физиологическое!). В единой онтологической схеме 
оказываются переплетенными дух и тело. Общая схема может быть изображена так, 
как показано на рис. 66.
   Отношение «ткань-рисунок», может быть, окажется полезным методологическим 
средством исследования сложных процессов. Сейчас перед нами зияет пропасть, 
отделяющая феноменологию духовных процессов от феноменологии физических 
процессов. Старые средства не позволяют ее преодолеть.
   Отношение «ткань-рисунок» противостоит по своей логической конструкции 
традиционному   отношению «часть-целое», которое занимает доминирующее 
положение в подавляющем большинстве обобщенных рассмотрении систем.
   Конструкция «часть-целое» впервые в законченном виде предстает в концепции 
Демокрита, который ввел абсолютные субстанциальные элементы-атомы, из которых 
собирались тела и явления. «Ответственными» за свойства тел и явлений были 
«атомы», которые уже в самих себе содержали качественные атрибуты. В 
конструкции «ткань-рисунок» «рисунок» не является частью ткани. Это феномен, 
развивающийся по своим особым законам. Связь между тканью и рисунком напоминает 
связь между текстом бегущей рекламы и полем лампочек, на котором прогоняется 
текст.
   Как бы глубоко мы не изучили электрические связи, управляющие движением 
текста, это нисколько не продвинет нас в понимании природы текста, его 
логического и лингвистического строения, наконец, его смысла. Хотя бесспорно, 
что без поля лампочек текст существовать не может, и любая авария поля повлечет 
за собой гибель текста.
   Попытки разрешить психофизиологический дуализм путем редукции психического к 
физиологическому содержат в своей основе веру в некоторое незыблемое «поле 
атомов», которое не зависит от макрообъектов и которое позволит объяснить их 
любые проявления. Все попытки такого рода оканчивались неудачей, ибо при такой 
редукции феномен «психики» исчезает. Это заставляет нас искать новые формы 
изображения, строить новые способы рассуждений.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
   Представим себе Ящик, который общается с исследователем. Ящик—это особый 
объект-партнер. Общаясь, исследователь вступает с ним в паритетную коалицию. 
Исследователя начинают интересовать, например, такие вопросы: как Ящик его 
понимает, насколько и как он может предугадать его мысли, и т.д. Каким образом 
исследователь может получить интересующую его информацию? Ящик может отвечать 
на вопросы исследователя. Если Ящик не умеет говорить, исследователь может 
истолковать его поведение, т.е. перейти к рефлексивному описанию, наделяя Ящик 
мотивами, целями, способностью строить содержательные рассуждения.
   Наконец, исследователь может иметь только «физиологическую» картину его тела,
 пусть сколь угодно полную и подробную. Он должен интерпретировать ее как 
некоторое «видение» Ящика. Причем именно интерпретировать, т.е. перейти к 
рефлексивным изобразительным средствам. Пусть мы, например, желаем исследовать 
процесс видения снов человеком. Мы можем дать сколь угодно подробное 
монтажно-функциональное описание деятельности мозга во время сна. Но это 
описание не позволит изобразить драматургическую структуру сна, его сюжет. 
Чтобы изобразить драматургическую структуру, мы должны перейти к литературным 
средствам изображения, которые являются одним из видов рефлексивных средств. Мы 
можем пытаться установить соответствие между физиологической картиной и