историческом ряду теорий все ближе и ближе подходит к «абсолютной истине».
    Идея аппроксимации порождена не учетом того, что та картина, которая лежит 
перед исследователем, определяется теми «.научными трафаретами», которыми он 
вооружен. Один и тот же объект может быть представлен по-разному, и вообще 
говоря, бессмысленно ставить вопрос о том, какое «системное представление» 
является верным. Фактически выбор того или иного системного представления 
диктуется удобством решения задач, стоящих перед исследователем или перед 
научной областью.
   Исследование сложных объектов является основной задачей большинства научных 
дисциплин. В каждой конкретной науке к настоящему времени сложились свои 
специфические способы исследования и сами объекты изображаются по-разному. Но, 
тем не менее, исследователи самых разных областей обычно говорят, что они 
исследуют некоторые системы.
   Понятие «системы» проникло, пожалуй, во все сферы человеческого знания, 
независимо от его конкретной специфики. Это наводит на мысль о наличии, 'в 
сфере самого знания, особых конструкций, которые используются при изучении 
самых разнообразных объектов. Одной из основных задач логики, исследующей 
научное мышление, является выделение этих конструкций в чистом виде [37].
   Понятие система обычно связывается с такими понятиями, как связь, структура, 
элемент. Причем исследователи разных областей вкладывают в эти понятия 
различный смысл. Однако во всех областях понятие «система» предполагает, с 
одной стороны, рассмотрение объекта как «целого», изучение его внешних 
параметров и, с другой стороны, некоторую «совокупность» элементов, связи между 
которыми образуют «структуру» [З].
   Представление объекта как системы
   В большинстве конкретных исследований выбор данного представления объекта 
как системы в значительной степени определяется выбором исходного расчленения 
на элементы, так как о связях можно говорить лишь после того, как расчленение 
произведено, и их характер будет определяться типом выделенных элементов. 
Например, при дешифровке древних текстов решающее значение имеет расчленение на 
элементы исходного графического объекта, который предстает перед исследователем 
запутанным лабиринтом линий и не обнаруживает себя как система. Только после 
такого расчленения можно говорить о «связях», «структуре» и начать 
систематическое сопоставление выделенных элементов. Неверное исходное 
расчленение заранее обрекает исследователя на неудачу.
   Во всех сложившихся научных дисциплинах есть свои традиционные способы 
членения, которые выступают овеществленной «нормой» человеческой, деятельности, 
как своеобразный эталон, который мы, грубо говоря, как трафарет накладываем на 
реальный объект, тем самым выделяя в нем определенные элементы, необходимые для 
решения задач данной науки. В этом плане огромную роль играет традиция. Многие 
расчленения возникли в результате многовековой практики решения конкретных 
задач. Эти расчленения стали общепринятыми, канонизировались, и при логическом 
анализе очень трудно отделить их от самих объектов, осознать, что они являются 
лишь особым инструментом человеческого познания, необходимым для решения 
традиционных задач. Например, в результате многовековой медицинской практики 
человеческий организм представляется как система органов: мозга, почек, печени 
и т.д. Мы с детства усваиваем такое расчленение, и нам очень трудно допустить, 
что если бы по каким-то причинам медицинская практика сложилась иначе, то 
членение человеческого организма на канонические элементы было бы иным, т.е., 
человеческий организм состоял бы из иных органов.
   Возникновение новых задач порождает возникновение новых членений. Не следует 
думать, что «нетрадиционные» системные представления — «ненастоящие», что их в 
конце концов можно свести к «традиционным»; нет, они просто иные, так как 
возникли при решении иных задач.
   Одной из проблем, возникающих в связи с выбором оснований членения, 
оказывается проблема, которая на первый взгляд кажется надуманной: что такое 
человек. Ответ на этот вопрос получается «естественным» образом только при 
внесении в анализ «'биологического» и пространственно-временного оснований 
членения. Тогда мы можем выделить человека как пространственно локализованную 
«особь». Но когда мы рассматриваем человека как функциональный элемент 
социального организма, то он выступает лишь своими внешними связями в 
нерасчлененном единстве с элементами техники, быта, знаковыми системами и, 
наконец, своей деятельностью.  	И тут нужны особые основания членения, очевидно,
 не пространственно-временные, а функциональные, которые бы позволили «ввести» 
человека как элемент социального организма или отказаться от этого понятия при 
таком анализе.
   Возможно следует попытаться провести членение на особые типы единиц, 
замкнутых относительно некоторых видов деятельности, т.е. содержащих их внутри 
себя как свое «внутреннее» функционирование [25]. По-видимому, первоначально 
человеческий организм выступал как «двигатель» такой единицы; деятельность 'со 
своей внешней стороны выступала как особая «манипуляция» человеческого 
организма со знаками и орудиями.
   Одна из тенденций развития социального организма заключается в отчуждения 
этих «манипуляций» от человеческого организма. Наиболее ярко это видно при 
генетическом рассмотрении машинного производства, когда человеческие 
«манипулирования» превращаются во внутримашинное функционирование.
   Нужно подчеркнуть, что внутреннее функционирование машин (в частности, 
электронных) связано с «манипулятивной» деятельностью только в генетическом 
плане. 
    	После своего «отрыва» они начинают эволюционировать по совершенно иным