дельщиком стоит теперь более сложная задача: он должен обмануть 
эксперта Z. Схема рефлексивного управления экспертом, очевидно, выглядит так:
        
Тxzy ? Txz
        
        За этой простой формулой скрывается титанический труд. Вот краткое 
изложение истории современного нидерландского живописца ван Меегерена. Цитируем 
М. Либмана и Г. Островского:
        «Он был очень тщеславен и болезненно самолюбив. Всю жизнь, — сколько он 
себя помнил, — мечтал о славе великого художника. В затаенных грезах видел себя 
знаменитым, окруженным всеобщим преклонением живописцем, чьи творения, украшая 
крупнейшие музеи мира, висят рядом с полотнами гениального Рембрандта, Франса 
Хальса, Вермеера Дельфтского и других...
        Еще в 20-х годах у него созрел план действия, и осуществлял он его с 
редкостной целеустремленностью. Не один ме-
? Конец страницы 46 ?
? Начало страницы 47 ?
сяц внимательно, углубленно изучал биографии и творчество великих голландских 
художников XVII века, их манеру письма, особенности техники. В тиши 
библиотечных залов неутомимо листал старинные, пожелтевшие от времени 
манускрипты, переписывал замысловатые рецепты грунтов, красок, лаков... За 
громадные деньги — 12 тысяч гульденов! — купил маленький кулек драгоценной 
лазури, этой удивительно чистой краски, до сих пор сверкающей на картинах 
художников прошлого. А в антиквариате приобрел большую картину неизвестного 
художника XVII века «Воскрешение Лазаря»: живопись можно было смыть, а старый 
холст и раму использовать.
        Это была вторая, скрытая от всех, жизнь художника...».
        Первые опыты подделок старых мастеров оказались не совсем удачными, и 
Меегерен ищет и находит блестящий выход. Великий голландский художник Вермеер 
Дельфтский, в биографии которого много темных мест, не оставил религиозных 
композиций, и Меегерен решил заполнить этот «пробел».
        «В поисках сюжета ван Меегерен остановился на известном евангельском 
рассказе о явлении воскресшего Христа своим ученикам в Эммаусе. А в качестве 
образца он избрал композицию картины замечательного итальянского художника 
Караваджо, написанной на ту же тему. Оставалось самое главное — написать 
картину, и написать ее так, чтобы ни у кого не было сомнения в ее 
принадлежности кисти великого живописца.
        Кажется, ничего не забыто, все продумано и проверено, предусмотрена 
каждая мелочь. С «Воскрешения Лазаря» смыта старая живопись: холст готов. И 
даже к подрамнику он прибит маленькими гвоздиками XVII века. Мягкие кисти из 
настоящего барсучьего волоса. Старинные рецепты, драгоценная лазурь, тертые 
вручную краски, какие сверкали на палитре Вермеера и его современников, 
подлинная посуда для натюрморта...
        Работал он долго, терпеливо, сосредоточенно. Самое трудное — это 
«проверка на стиль», тот трудноуловимый аромат времени, что всегда чарует в 
подлинных полотнах, какая-то особая одухотворенность, присущая лишь немногим 
мастерам голландской живописи XVII века.
        И здесь ван Меегерен не признавал никаких уступок. Только голову Христа 
взыскательный фальсификатор переписывал четыре раза, а движение, которым Иисус 
преломляет хлеб, он отрабатывает перед зеркалом десять дней...
        Семь месяцев, семь долгих месяцев ежедневной, напряженной работы 
потребовала картина. И вот, наконец, последние мазки... Да, картина удалась, и 
такую не постыдился бы подписать сам Вермеер! Но эта подпись должна быть, что 
называется, без сучка и задоринки. Целыми днями тренировал-
? Конец страницы 47 ?
? Начало страницы 48 ?
ся ван Меегерен: даже малейшее, незаметное простому глазу промедление в 
начертании букв может насторожить подозрительных экспертов и графологов.
        Итак, картина закончена и подписана. Затем ван Меегерен сплошь покрыл 
ее коричневым лаком, придавшим ей патину времени. Чистые сияющие краски 
померкли, виртуозно сделанная подпись скрылась, но зато все полотно приобрело 
особый, «музейный» колорит, присущий ныне произведениям старых мастеров.
        Предстоял еще один важный этап работы: картину надо было «состарить» 
лет на триста. Свое лучшее творение ван Меегерен, не дрогнув, подвергает самым 
суровым испытаниям. Он сушит картину при температуре 100—120 градусов, 
накатывает холст на цилиндр, но зато кракелюры красочного слоя получались 
превосходные — совсем как настоящие. Чтобы замести все следы, художник 
аккуратно подкрасил трещины темной тушью. А теперь пусть приходят хоть все 
критики Европы, — тысяча шансов против одного, — никто из них не ра