день такой радостный.
– Батюшка, мне надеть на себя нечего.
– Надень наши уборы, – говорят старшие сестры.
– Ах, сестрицы, мне ваши платья не по кости! Я лучше дома останусь.
Отец с двумя дочерьми уехал к заутрене; в те? поры красная девица вынула свое 
перышко. Оно ударилось об пол и сделалось прекрасным царевичем.
Царевич свистнул в окошко – сейчас явились и платья, и уборы, и карета золотая. 
Нарядились, сели в карету и поехали.
Входят они в церковь, становятся впереди всех; народ дивится: какой такой 
царевич с царевною пожаловал?
На исходе заутрени вышли они раньше всех и уехали домой; карета пропала, 
платьев и уборов как не бывало, а царевич обратился перышком. Воротился и отец 
с дочерьми.
– Ах, сестрица! Вот ты с нами не ездила, а в церкви был прекрасный царевич с 
ненаглядной царевною.
– Ничего, сестрицы! Вы мне рассказали – все равно что сама была.
На другой день опять то же; а на третий, как стал царевич с красной девицей в 
карету садиться, отец вышел из церкви и своими глазами видел, что карета к его 
дому подъехала и пропала.
Воротился отец и стал меньшую дочку допрашивать; она и говорит:
– Нечего делать, надо признаться!
Вынула перышко; перышко ударилось об пол и обернулось царевичем.
Тут их и обвенчали, и свадьба была богатая! На той свадьбе и я был, вино пил, 
по усам текло, во рту не было. Надели на меня колпак да и ну толкать; надели на 
меня кузов:
– Ты, детинушка, не гузай, убирайся-ка поскорей со двора.



Елена Премудрая

В стародревние годы в некоем царстве, не в нашем государстве, случилось одному 
солдату у каменной башни на часах стоять; башня была на замок заперта и печатью 
запечатана, а дело-то было ночью.
Ровно в двенадцать часов слышится солдату, что кто-то гласит из этой башни.
– Эй, служивый!
Солдат спрашивает:
– Кто меня кличет?
– Это я – нечистый дух, – отзывается голос из-за железной решетки, – тридцать 
лет как сижу здесь не пивши, не евши.
– Что ж тебе надо?
– Выпусти меня на волю; как будешь в нужде, я тебе сам пригожусь; только помяни 
меня – и я в ту ж минуту явлюсь к тебе на выручку.
Солдат тотчас сорвал печать, разломал замок и отворил двери – нечистый вылетел 
из башни, взвился кверху и сгинул быстрей молнии.
«Ну, – думает солдат, – наделал я дела; вся моя служба ни за грош пропала. 
Теперь засадят меня под арест, отдадут под военный суд и, чего доброго, – 
заставят сквозь строй прогуляться; уж лучше убегу, пока время есть».
Бросил ружье и ранец на землю и пошел куда глаза глядят.
Шел он день, и другой, и третий; разобрал его голод, а есть и пить нечего; сел 
на дороге, заплакал горькими слезами и раздумался:
– Ну, не глуп ли я? Служил у царя десять лет, завсегда был сыт и доволен, 
каждый день по три фунта хлеба получал; так вот нет же! Убежал на волю, чтобы 
помереть голодною смертию. Эх, дух нечистый, всему ты виною.
Вдруг откуда ни взялся – стал перед ним нечистый и спрашивает:
– Здравствуй, служивый! О чем горюешь?
– Как мне не горевать, коли третий день с голоду пропадаю.
– Не тужи, это дело поправное! – сказал нечистый, туда-сюда бросился, притащил 
всяких вин и припасов, накормил-напоил солдата и зовет его с собою:
– В моем доме будет тебе житье привольное; пей, ешь и гуляй, сколько душа хочет,
 только присматривай за моими дочерьми – больше мне ничего не надобно.
Солдат согласился; нечистый подхватил его под руки, поднял высоко-высоко на 
воздух и принес за тридевять земель, в тридесятое государство – в белокаменные 
палаты.
У нечистого было три дочери – собой красавицы. Приказал он им слушаться того 
солдата и кормить и поить его вдоволь, а сам полетел творить пакости; известно 
– нечистый дух! На месте никогда не сидит, а все по свету рыщет да людей 
смущает, на грех наводит.
Остался солдат с красными девицами, и такое ему житье вышло, что и помирать не 
надо. Одно его кручинит: каждую ночь уходят красные девицы из дому, а куда 
уходят – неведомо. Стал было их про то расспрашивать, так не сказывают, 
запираются.
«Ладно же, – думает солдат, – буду целую ночь караулить, а уж усмотрю, куда вы 
таскаетесь».
Вечером лег солдат на постель, притворился, будто крепко спит, а сам ждет не 
дождется – что-то будет?
Вот как пришла пора-время, подкрался он потихоньку к девичьей спальне, стал у 
дверей, нагнулся и смотрит в замочную скважинку. Красные девицы принесли 
волшебный ковер, разостлали по? полу, ударились о тот ковер и сделались 
голу?бками; встрепенулись и улетели в окошко.