упирается.
– Я ошейника не продавал, – говорит дед, – я продал одну собачку.
А барин:
– Нет, врешь! Кто купил собачку, тот купил и ошейник.
Дед подумал-подумал (ведь и впрямь без ошейника нельзя купить собаку!) и отдал 
ее с ошейником.
Барин взял и посадил собачку к себе, а дед забрал деньги и пошел домой.
Вот барин едет себе да едет, вдруг – откуда ни возьмись – бежит навстречу заяц.
– Что, – думает барин, – али выпустить собачку за зайцем да посмотреть ее 
прыти?
Только выпустил, смотрит: заяц бежит в одну сторону, собака в другую – и 
убежала в лес.
Ждал, ждал ее барин, не дождался и поехал ни при чем.
А собачка оборотилась добрым молодцем.
Дед идет дорогою, идет широкою и думает: как домой глаза-то показать, как 
старухе сказать, куда сына девал? А сын уж нагнал его.
– Эх, батюшка! – говорит. – Зачем с ошейником продавал? Ну, не повстречай мы 
зайца, я б не воротился, так бы и пропал ни за? что!
Воротились они домой и живут себе помаленьку. Много ли, мало ли прошло времени, 
в одно воскресенье говорит сын отцу:
– Батюшка, я обернусь птичкою, понеси меня на базар и продай; только клетки не 
продавай, не то домой не ворочусь.
Ударился оземь, сделался птичкою, старик посадил ее в клетку и понес продавать.
Обступили старика люди, наперебой начали торговать птичку: так она всем 
показалася!
Пришел и колдун, тотчас признал деда и догадался, что? у него за птица в клетке 
сидит. Тот дает дорого, другой дает дорого, а он дороже всех; продал ему старик 
птичку, а клетки не отдает; колдун туда-сюда, бился с ним, бился, ничего не 
берет!
Взял одну птичку, завернул в платок и понес домой.
– Ну, дочка, – говорит дома, – я купил нашего шельмеца!
– Где же он?
Колдун распахнул платок, а птички давно нет; улетела, сердешная!
Настал опять воскресный день. Говорит сын отцу:
– Батюшка! Я обернусь нынче лошадью; смотри же, лошадь продавай, а уздечки не 
моги продавать; не то домой не ворочусь.
Хлопнулся о сырую землю и сделался лошадью; повел ее дед на базар продавать.
Обступили старика торговые люди, всё барышники: тот дает дорого, другой дает 
дорого, а колдун дороже всех.
Дед продал ему сына, а уздечки не отдает.
– Да как же я поведу лошадь-то? – спрашивает колдун. – Дай хоть до двора 
довести, а там, пожалуй, бери свою узду: мне она не в корысть!
Тут все барышники на деда накинулись: так-де не водится! Продал лошадь – продал 
и узду. Что с ними поделаешь? Отдал дед уздечку.
Колдун привел коня на свой двор, поставил в конюшню, накрепко привязал к кольцу 
и высоко притянул ему голову: стоит конь на одних задних ногах, передние до 
земи не хватают.
– Ну, дочка, – сказывает опять колдун, – вот когда купил, так купил нашего 
шельмеца.
– Где же он?
– На конюшне стоит.
Дочь побежала смотреть; жалко ей стало до?бра молодца, захотела подлинней 
отпустить повод, стала распутывать да развязывать, а конь тем временем вырвался 
и пошел версты отсчитывать.
Бросилась дочь к отцу.
– Батюшка, – говорит, – прости! Грех меня попутал, конь убежал!
Колдун хлопнулся о сырую землю, сделался серым волком и пустился в погоню: вот 
близко, вот нагонит!
Конь прибежал к реке, ударился оземь, оборотился ершом и бултых в воду, а волк 
за ним щукою.
Ерш бежал, бежал водою, добрался к плотам, где красные девицы белье моют, 
перекинулся золотым кольцом и подкатился купеческой дочери под ноги.
Купеческая дочь подхватила колечко и спрятала. А колдун сделался по-прежнему 
человеком.
– Отдай, – пристает к ней, – мое золотое кольцо.
– Бери! – говорит девица и бросила кольцо наземь.
Как ударилось оно, в ту ж минуту рассыпалось мелкими зернами. Колдун обернулся 
петухом и бросился клевать; пока клевал – одно зерно обернулось ястребом, и 
плохо пришлось петуху: задрал его ястреб!
Тем сказке конец, а мне водочки корец.



Диво

Жил-был рыбак. Раз поехал он на озеро, закинул сеть и вытащил щуку; вылез на 
берег, развел огонек и начал эту щуку поджаривать: один бок поджарил, поворотил 
на другой. Вот и совсем готово – только бы съесть, а щука как прыгнет с огня, 
да прямо в озеро.
– Вот диво, – говорит рыбак, – жареная рыба опять в воду ушла...