слушай, другой скажу — не слушай, и в третий — тоже не слушай. Я ухвачу нож и 
ткну в пузырь, кровь побежит — ты и пади, будто умерла. Тут я возьму плетку, 
стегну тебя раз — ты пошевелись, в другой — ты поворотись, а в третий — скочи 
да на стол собирай». Вот приехали шуты: «Ну, брат, ты нас давно обманываешь, 
теперича мы тебя убьем». — «Дак что! Убьете — так убьете; дайте хоть в 
последний раз пообедать. Эй, хозяйка! Давай обедать». Та ни с места; он 
вдругорядь приказывает — она ни с места; в третий раз говорит — то же самое. 
Шут схватил ножик, хлоп ее в бок — кровь полилась ручьями, баба пала, шуты 
испугались: «Что ты наделал, собака? И нас упекёшь тут же!» — «Молчите, ребята! 
У меня есть плетка; я ее вылечу».
Сбегал за плеткой, стегнул раз — хозяйка пошевелилась, в другой — поворотилась, 
в третий — скочила и давай на стол собирать. Шуты говорят: «Продай плетку!» — 
«Купите». — «Много ли возмешь?» — «Триста рублей». Шуты отсчитали деньги, взяли 
плетку, ступай с ней в город; видят — везут богатого покойника, они кричат: 
«Стой!» Остановились. «Мы оживим покойника!» Раз стегнули плеткой — покойник не 
шевелится, в другой раз — тоже, в третий, четвертый, пятый — покойник все не 
шевелится. Тут их, сердешных, забрали и давай самих драть; плетьми стегают да 
приговаривают: «Вот вам, лекаря?! Вот вам, лекаря?!» До полусмерти исстегали, 
отпустили. Они кое-как доплелись до двора, поправились и говорят сами с собой: 
«Ну, ребята, не докуль шуту над нами смеяться; пойдемте убьем его! Чего на него 
смотреть-то?»
Тотчас собрались и поехали; застали шута дома, схватили и потащили на реку 
топить. Он просится: «Дайте хоть с женой да с родней проститься, приведите их 
сюда!» Ну, согласились, пошли все за родней; а шута завязали в куль и оставили 
у проруби. Только ушли, вдруг едет солдат на паре каурых, а шут что-то и 
скашлял. Солдат остановился, соскочил с саней, развязал куль и спрашивает: «А, 
шут! Пошто залез тут?» — «Да вот высватали за меня убегом таку-то (называет ее 
по имени), сегодня и украли; а отец и хватился, давай искать. Нам некуда 
деваться; вот мы спрятались в кули, нас завязали да и растащили по разным 
местам, чтоб не узнали». Солдат был вдовый, говорит: «Пусти, брат, меня в 
куль-от». Шут упрямится, не пускает. Солдат уговаривать, и уговорил его. Шут 
вышел, завязал солдата в куль; сел на лошадей и уехал. Солдат сидел-сидел в 
кулю и уснул.
Семь шутов воротились одни, без родни, схватили куль и бросили в воду; пошел 
куль ко дну — буры да кауры! Сами побежали домой; только прибежали, расселись 
по местам, а шут и катит мимо окон на паре лошадей — ух! «Стой!» — закричали 
семеро шутов. Он остановился. «Как ты из воды выбился?» — «Эх вы, дураки! Разве 
не слышали: как
пошел я ко дну, то сказывал: буры да кауры? Это я коней имал. Там их много, да 
какие славные! Это что еще! Я дрянь взял — спереди, а там дальше вороные — вот 
так лошади!» Шуты поверили: «Спускай, брат, нас в воду; пойдем и мы коней 
выбирать». — «Извольте!» Всех извязал в кули и давай спускать по одному; 
испускал всех в воду, махнул рукой и сказал: «Ну, выезжайте же теперь на 
вороных!»




№398
[202]


Жил-был Фомка-шут, умел шутить шутки хитрые. Раз идет Фомка дорогою; 
повстречался ему поп: «Здравствуй, Фомка!» — «Здравствуй, батюшка!» — «Пошути 
мне!» — «Ах, батюшка, рад бы, да шутки дома забыл». — «Сбегай, пожалуйста!» — 
«Далеко бежать-то!» — «Возьми, свет, мою лошадь». — «Давай, батюшка!» Сел и 
поехал к попадье: «Матушка, подавай семьсот рублей; батюшка купил семь сел, 
семь деревень; меня послал за деньгами, вот свою лошадь дал». Попадья дала ему 
семьсот рублей; Фомка-шут взял деньги и поехал на болото; утопил лошадь в 
болоте, отрезал у ней хвост и воткнул в тину. Приходит к попу: «Ну, батюшка, 
верно ты свою кобылу недели две не поил?» — «А что?» — «Да то — как поехал я 
мимо воды, кинулась она со всех ног в болото, да там и завязла!» — «Что делать! 
Пойдем вытаскивать». Пришли к болоту — один хвост торчит. «Лезь, батюшка, в 
воду!» — «Полезай лучше ты, Фомка!» Фомка полез.
Вот шут ухватился за один конец хвоста, а поп за другой; тянут в разные стороны.
 Вот тянули, тянули, Фомка взял да выпустил хвост из рук — поп так и ударился 
оземь. «Нет, — говорит Фомка, — видно, совсем пропала лошадь! Теперь уж не 
вытащишь — хвост оборвали!» Поп потужил-потужил и пошел домой. Попадья 
встречает: «Что, батька, купил семь сел, семь деревень?» — «Каких, свет?» — 
«Как же, Фомка-шут от тебя приезжал да семьсот рублей денег взял!» — «Ах он вор 
этакой! Неча сказать: славную сшутил шутку!» А Фомка себе на уме, поехал в 
город протирать глаза чужим денежкам: у попа-де в сундуке они заржавели!
У Фомки-шута было два брата. Раз как-то затопил он печку, поставил на огонь 
котел с водою и сел под окном, глядь — идут одаль братья. Фомка сейчас вытащил 
котел из печи, поставил на улицу в снег и покрыл сковородой. Братья подошли и 
услыхали — что-то в котле шумит. Стали спрашивать: «Шут, что у тебя в котле-то 
шумит?» — «Вода на снегу кипит! Если в котел муки положить, так можно и кисель 
сварить: не надо и дров!» — «Подари нам этот котелок». — «Не могу, братцы! Я 
только им и живу». — «Ну, продай! Что возьмешь?» — «Да ме?не ста рублей не 
возьму». — «На, бери!» Заплатили братья сто рублей, взяли котелок и принесли