Царь-девица




№232
[202]


В некотором царстве, в некотором государстве был купец; жена у него померла, 
остался один сын Иван. К этому сыну приставил он дядьку, а сам через некоторое 
время женился на другой жене, и как Иван купеческий сын был уже на возрасте и 
больно хорош собою, то мачеха и влюбилась в него. Однажды Иван купеческий сын 
отправился на плотике по? морю охотничать с дядькою; вдруг увидели они, что 
плывут к ним тридцать кораблей. На тех кораблях была царь-девица с тридцатью 
другими девицами, своими назваными сестрицами. Когда плотик сплылся с кораблями,
 тотчас все тридцать кораблей стали на якорях. Ивана купеческого сына вместе с 
дядькою позвали на самый лучший корабль; там их встретила царь-девица с 
тридцатью девицами, назваными сестрицами, и сказала Ивану купеческому сыну, что 
она его крепко полюбила и приехала с ним повидаться. Тут они и обручились.
Царь-девица наказала Ивану купеческому сыну, чтобы завтра в то же самое время 
приезжал он на это место, распростилась с ним и отплыла в сторону. А Иван 
купеческий сын воротился домой, поужинал и лег спать. Мачеха завела его дядьку 
в свою комнату, напоила пьяным и стала спрашивать: не было ли у них чего на 
охоте? Дядька ей все рассказал. Она, выслушав, дала ему булавку и сказала: 
«Завтра, как станут подплывать к вам корабли, воткни эту булавку в одежу Ивана 
купеческого сына». Дядька обещался исполнить приказ.
Поутру встал Иван купеческий сын и отправился на охоту. Как скоро увидал дядька 
плывущие вдали корабли, тотчас взял и воткнул в его одежу булавочку. «Ах, как я 
спать хочу! — сказал купеческий сын. — Послушай, дядька, я покуда лягу да сосну,
 а как подплывут корабли, в то время, пожалуйста, разбуди меня». — «Хорошо! 
Отчего не разбудить?» Вот приплыли корабли и остановились на якорях; 
царь-девица послала за Иваном купеческим сыном, чтоб скорее к ней пожаловал; но 
он крепко-крепко спал. Начали его будить, тревожить, толкать, но что ни делали 
— не могли разбудить; так и оставили.
Царь-девица наказала дядьке, чтобы Иван купеческий сын завтра опять сюда же 
приезжал, и велела подымать якоря и паруса ставить. Только отплыли корабли, 
дядька выдернул булавочку, и Иван купеческий сын проснулся, вскочил и стал 
кричать, чтоб царь-девица назад воротилась. Нет, уж она далеко, не слышит. 
Приехал он домой печальный, кручинный. Мачеха привела дядьку в свою комнату, 
напоила допьяна, повыспросила все, что было, и приказала завтра опять воткнуть 
булавочку. На другой день Иван купеческий сын поехал на охоту, опять проспал 
все время и не видал царь-девицы; наказала она побывать ему еще один раз.
На третий день собрался он с дядькою на охоту; стали подъезжать к старому 
месту; увидали: корабли вдали плывут, дядька тотчас воткнул булавочку, и Иван 
купеческий сын заснул крепким сном. Корабли приплыли, остановились на якорях; 
царь-девица послала за своим нареченным женихом, чтобы к ней на корабль 
пожаловал. Начали его будить всячески, но что ни делали — не могли разбудить. 
Царь-девица уведала хитрости мачехины, измену дядькину и написала к Ивану 
купеческому сыну, чтобы он дядьке голову отрубил, и если любит свою невесту, то 
искал бы ее за тридевять земель, в тридесятом царстве. Только распустили 
корабли паруса и поплыли в широкое море, дядька выдернул из одежи Ивана 
купеческого сына булавочку, и он проснулся, начал громко кричать да звать 
царь-девицу; но она была далеко и ничего не слыхала. Дядька подал ему письмо от 
царь-девицы; Иван купеческий сын прочитал его, выхватил свою саблю острую и 
срубил злому дядьке голову, а сам пристал поскорее к берегу, пошел домой, 
распрощался с отцом и отправился в путь-дорогу искать тридесятое царство.

Шел он куда глаза глядят, долго ли, коротко ли, скоро сказка сказывается, да не 
скоро дело делается, — приходит к избушке; стоит в чистом поле избушка, на 
куричьих голяшках
[203]
повертывается. Взошел в избушку, а там баба-яга костяная нога. «Фу-фу! — 
говорит. — Русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сам 
пришел. Волей али неволей, добрый молодец?» — «Сколько волею, а вдвое неволею! 
Не знаешь ли, баба-яга, тридесятого царства?» — «Нет, не ведаю!» — сказала ягая 
и велела ему идти к своей середней сестре: та не знает ли?

Иван купеческий сын поблагодарил ее и отправился дальше; шел, шел, близко ли, 
далеко ли, долго ли, коротко ли, приходит к такой же избушке, взошел — и тут 
баба-яга. «Фу-фу! — говорит. — Русского духу слыхом было не слыхать, видом не 
видать, а ныне сам пришел. Волей али неволей, добрый молодец?» — «Сколько волею,
 а вдвое неволею! Не знаешь ли, где тридесятое царство?» — «Нет, не знаю!» — 
отвечала ягая и велела ему зайти к своей младшей сестре: та, может, и знает 
«Коли она на тебя рассердится да захочет съесть тебя, ты возьми у ней три трубы 
и попроси поиграть на них: в первую трубу негромко играй, в другую погромче, а