Идет Иван-царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно 
из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает: «Здравствуй, 
Иван-царевич! Что слезами обливаешься?» — «Как же мне не плакать? — отвечает 
царевич. — Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и 
каменьё острое и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка 
спрятаться». — «Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать; утро 
вечера мудренее, все будет готово!» Лег спать Иван-царевич, а Василиса 
Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом: «Гей вы, слуги мои 
верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменьё острое, засевайте рожью 
колосистою, чтоб к утру поспело».
Проснулся на заре Иван-царевич, глянул — все готово; нет ни рвов, ни буераков, 
стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нем рожь — столь высока, что 
галка схоронится. Пошел к морскому царю с докладом. «Спасибо тебе, — говорит 
морской царь, — что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня 
триста скирдов, в каждом скирду по триста копен — все пшеница белоярая; 
обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка, а 
скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь — голова твоя с плеч 
долой!» — «Слушаю, ваше величество!» — сказал Иван-царевич; опять идет по двору 
да слезами обливается. «О чем горько плачешь?» — спрашивает его Василиса 
Премудрая. «Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все 
скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не 
разбивать». — «Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с богом; утро 
вечера мудренее».
Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким 
голосом: «Гей, мы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть — все 
ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто». Поутру 
зовет морской царь Ивана-царевича: «Сослужил ли службу?» — «Сослужил, ваше 
величество!» — «Пойдем, посмотрим». Пришли на гумно — все скирды стоят 
нетронуты, пришли в житницы — все закрома полнехоньки зерном. «Спасибо тебе, 
брат! — сказал морской царь. — Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтоб к 
рассвету была готова: это будет твоя последняя служба». Опять идет Иван-царевич 
по двору и слезами умывается. «О чем горько плачешь?» — спрашивает его из 
высокого терема Василиса Премудрая. «Как мне не плакать, доброму мо?лодцу? 
Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску». — «Ну, 
это еще не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать; утро вечера мудренее».
Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала 
громким голосом: «Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть — 
все летите сюда и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к утру была 
готова». Поутру встал Иван-царевич, глянул — стоит церковь из чистого воску, и 
пошел к морскому царю с докладом. «Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у 
меня не было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим 
наследником, всего царства оберегателем; выбирай себе любую из тринадцати 
дочерей моих в жены». Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их 
обвенчали и на радостях пировали целых три дня.
Ни много, ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, 
захотелось ему на святую Русь. «Что так грустен, Иван-царевич?» — «Ах, Василиса 
Премудрая, сгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь». — «Вот 
это беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая; царь морской 
разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!» Плюнула Василиса Премудрая 
в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном-царевичем на 
святую Русь.
На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя — молодых 
подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери: «Проснитеся, пробудитеся! 
Вас батюшка зовет». — «Еще рано, мы не выспались; приходите после!» — отвечает 
одна слюнка. Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся: «Не 
пора-время спать, пора-время вставать!» — «Погодите немного; встанем, 
оденемся!» — отвечает вторая слюнка. В третий раз приходят посланные: «Царь-де 
морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются». — «Сейчас будем!» — 
отвечает третья слюнка. Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: 
нет отклика, нет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто. Доложили царю, что 
молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.
А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на бо?рзых 
конях без остановки, без роздыху. «Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле 
да послушай, нет ли погони от морского царя?» Иван-царевич соскочил с коня, 
припал ухом к сырой земле и говорит: «Слышу я людскую молвь и конский топ!» — 
«Это за нами гонят!» — сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней 
зеленым лугом,
Ивана-царевича старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.
Наезжает погоня: «Эй, старичок! Не видал ли ты — не проскакал ли здесь добрый 
мо?лодец с красной девицей?» — «Нет, люди добрые, не видал, — отвечает 
Иван-царевич, — сорок лет как пасу на этом месте — ни одна птица мимо не 
пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!» Воротилась погоня назад: «Ваше 
царское величество! Никого в пути не наехали, видели только: пастух овечку 
пасет». — «Что ж не хватали? Ведь это они были!» — закричал морской царь и 
послал новую погоню. А Иван-царевич с Василисою Премудрою давным-давно скачут 
на бо?рзых конях. «Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли 
погони от морского царя?» Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и 
говорит: «Слышу я людскую молвь и конский топ». — «Это за нами гонят!» — 
сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церквою, Ивана-царевича обратила 
стареньким попом, лошадей деревьями.