Вдруг протеснилась вперед старая колченогая лягушка, которая уж лет тридцать 
как в отставке жила, и говорит: «Ква-ква! Я знаю, где этакое диво найти». — «Ну,
 милая, тебя-то мне и надобно!» — сказала старуха, взяла лягушку и велела 
великанам себя и зятя домой отнесть.
Мигом очутились они во дворце. Стала старуха лягушку допытывать: «Как и какою 
дорогою моему зятю идти?» Отвечает лягушка: «Это место на краю света — 
далеко-далеко! Я бы сама его проводила, да уж больно стара, еле ноги волочу; 
мне туда в пятьдесят лет не допрыгать». Старуха принесла большую банку, налила 
свежим молоком, посадила в нее лягушку и дает зятю: «Неси, — говорит, — эту 
банку в руках, а лягушка пусть тебе дорогу показывает». Стрелец взял банку с 
лягушкою, попрощался со старухой и ее дочками и отправился в путь. Он идет, а 
лягушка ему дорогу показывает.
Близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — приходит к огненной реке; за тою 
рекой высокая гора стоит, в той горе дверь видна. «Кваква! — говорит лягушка. — 
Выпусти меня из банки; надо нам через реку переправиться». Стрелец вынул ее из 
банки и пустил наземь. «Ну, добрый мо?лодец, садись на меня, да не жалей; 
небось не задавишь!» Стрелец сел на лягушку и прижал ее к земле: начала лягушка 
дуться, дулась-дулась и сделалась такая большая, словно стог сенной. У стрельца 
только и на уме, как бы не свалиться: «Коли свалюсь, до смерти ушибусь!» 
Лягушка надулась да как прыгнет — перепрыгнула через огненную реку и сделалась 
опять маленькою. «Теперь, добрый мо?лодец, ступай в эту дверь, а я тебя здесь 
подожду; войдешь ты в пещеру и хорошенько спрячься. Спустя некое время придут 
туда два старца; слушай, что они будут говорить и делать, а после, как они 
уйдут, и сам то ж говори и делай!»
Стрелец подошел к горе, отворил дверь — в пещере так темно, хоть глаз выколи! 
Полез на карачках и стал руками щупать; нащупал пустой шкап, сел в него и 
закрылся. Вот немного погодя приходят туда два старца и говорят: «Эй, 
Шмат-разум! Покорми-ка нас». В ту ж минуту — откуда что взялось! — зажглись 
люстры, загремели тарелки и блюда, и явились на столе разные вина и кушанья. 
Старики напились, наелись и приказывают: «Эй, Шмат-разум! Убери все». Вдруг 
ничего не стало — ни стола, ни вин, ни кушаньев, люстры все погасли. Слышит 
стрелец, что два старца ушли, вылез из шкапа и крикнул: «Эй, Шмат-разум!» — 
«Что угодно?» — «Покорми меня!» Опять явились и люстры зажженные, и стол 
накрытый, и всякие напитки и кушанья.
Стрелец сел за стол и говорит: «Эй, Шмат-разум! Садись, брат, со мною; станем 
есть-пить вместе, а то одному мне скучно». Отвечает невидимый голос: «Ах, 
добрый человек! Откудова тебя бог принес? Скоро тридцать лет, как я двум 
старцам верой-правдой служу, а за все это время они ни разу меня с собой не 
сажали». Смотрит стрелец и удивляется: никого не видать, а кушанья с тарелок 
словно кто метелочкой подметает, а бутылки с вином сами подымаются, сами в 
рюмки наливаются, глядь — уж и пусты! Вот стрелец наелся-напился и говорит: 
«Послушай, Шмат-разум! Хочешь мне служить? У меня житье хорошее». — «Отчего не 
хотеть! Мне давно надоело здесь, а ты, вижу, — человек добрый». — «Ну, прибирай 
все да пойдем со мною!» Вышел стрелец из пещеры, оглянулся назад — нет никого...
 «Шмат-разум! Ты здесь?» — «Здесь! Не бойся, я от тебя не отстану». — «Ладно!» 
— сказал стрелец и сел на лягушку: лягушка надулась и перепрыгнула через 
огненную реку; он посадил ее в банку и отправился в обратный путь.
Пришел к теще и заставил своего нового слугу хорошенько угостить старуху и ее 
дочек. Шмат-разум так их употчевал, что старуха с радости чуть плясать не пошла,
 а лягушке за ее верную службу назначила по три банки молока в день давать. 
Стрелец распрощался с тещею и пустился домой. Шел-шел и сильно уморился; 
прибились его ноги скорые, опустились руки белые. «Эх, — говорит, — Шмат-разум! 
Если б ты ведал, как я устал; просто ноги отымаются». — «Что ж ты мне давно не 
скажешь? Я б тебя живо на место доставил». Тотчас подхватило стрельца буйным 
вихрем и понесло по воздуху так шибко, что с головы шапка свалилась. «Эй, 
Шмат-разум! Постой на минутку, моя шапка свалилась». — «Поздно, сударь, 
хватился! Твоя шапка теперь за пять тысяч верст назади». Города и деревни, реки 
и леса так и мелькают перед глазами...
Вот летит стрелец над глубоким морем, и гласит ему Шмат-разум: «Хочешь — я на 
этом море золотую беседку сделаю? Можно будет отдохнуть, да и счастье добыть». 
— «А ну, сделай!» — сказал стрелец и стал опущаться на? море. Где за минуту 
только волны подымалися — там появился островок, на островку золотая беседка. 
Говорит стрельцу Шмат-разум: «Садись в беседку, отдыхай, на море поглядывай; 
будут плыть мимо три купеческих корабля и пристанут к острову; ты зазови купцов,
 угости-употчевай и променяй меня на три диковинки, что купцы с собой везут. В 
свое время я к тебе назад вернусь!»
Смотрит стрелец — с западной стороны три корабля плывут; увидали корабельщики 
остров и золотую беседку: «Что за чудо! — говорят. — Сколько раз мы тут плавали,
 кроме воды ничего не было, а тут — на? поди! — золотая беседка явилась. 
Пристанемте, братцы, к берегу, поглядим-полюбуемся». Тотчас остановили 
корабельный ход и бросили якори; три купца-хозяина сели на легкую лодочку и 
поехали на остров. «Здравствуй, добрый человек!» — «Здравствуйте, купцы 
чужеземные! Милости просим ко мне, погуляйте, повеселитесь, роздых возьмите: 
нарочно для заезжих гостей и беседка выстроена! Купцы вошли в беседку, сели на 
скамеечку. «Эй, Шмат-разум! — закричал стрелец. — Дай-ка нам попить-поесть». 
Явился стол, на столе вина и кушанья, чего душа захочет — все мигом исполнено! 
Купцы только ахают. «Давай, — говорят, — меняться! Ты нам своего слугу отдай, а 
у нас возьми за то любую диковинку». — «А какие у вас диковинки?» — «Посмотри — 
увидишь!»
Один купец вынул из кармана маленький ящичек, только открыл его — тотчас по