проведать». Привела ее красная девица в комнату, угостила всякими закусками и 
напитками, расспросила про родных и наказала кланяться брату. «Хорошо, — 
говорит старуха, — буду кланяться. А ведь тебе, голубушка, чай и в голове 
поискать некому? Дай-ка я поищу». — «Поищи, бабушка!» Стала она искать в голове 
красной девицы и вплела в ее косу волшебный волосок; как скоро вплела этот 
волосок, девица в ту же минуту сделалась мертвою. Старуха зло усмехнулась и 
ушла поскорей, чтобы никто не застал ее, не увидел.
Приезжают богатыри, входят в комнаты — сестра лежит мертвая; долго они 
вглядывались-присматривались, нет ли на ней чего лишнего? Нет, ничего не 
видать! Вот сделали они хрустальный гроб — такой чудный, что ни вздумать, ни 
взгадать, только в сказке сказать; нарядили купеческую дочь в блестящее платье, 
словно невесту к венцу, и положили в хрустальный гроб; тот гроб поставили 
посеред большой палаты, а над ним устроили балдахин красного бархату с 
бриллиантовыми кистями с золотыми бахромами, и повесили на двенадцати 
хрустальных столбах двенадцать лампад. После того залились богатыри горючими 
слезами; обуяла их великая тоска. «На что, — говорят, — нам на белом свете 
жить? Пойдем, решим себя!» Обнялись, попрощались друг с дружкою, вышли на 
высокий балкон, взялись за руки и бросились вниз; ударились об острые камни и 
кончили свою жизнь.
Много-много годов прошло. Случилось одному царевичу на охоте быть; заехал он в 
дремучий лес, распустил своих собак в разные стороны, отделился от охотников и 
поехал один по заглохшей тропинке. Ехал-ехал, и вот перед ним поляна, на поляне 
белокаменный дворец. Царевич слез с коня, взошел по лестнице, стал покои 
осматривать; везде уборы богатые, роскошные, а хозяйской руки ни на чем не 
видно: все давным-давно покинуто, все запущено! В одной палате стоит 
хрустальный гроб, а в гробу лежит мертвая девица красоты неописанной: на щеках 
румянец, на устах улыбка, точь-в-точь живая спит.
Подошел царевич, взглянул на девицу, да так и остался на месте, словно 
невидимая сила его держит. Стоит он с утра до позднего вечера, глаз отвести не 
может, на сердце тревога: приковала его краса девичья — чудная, невиданная, 
какой во всем свете другой не сыскать! А охотники давно его ищут; уж они по? 
лесу рыскали, и в трубы трубили, и голоса подавали — царевич стоит у 
хрустального гроба, ничего не слышит. Солнце село, сгустился мрак, и тут только 
он опомнился — поцеловал мертвую девицу и поехал назад. «Ах, ваше высочество, 
где вы были?» — спрашивают охотники. «Гнался за зверем, да немного заплутал». 
На другой день чуть свет — царевич уж на охоту собирается; поскакал в лес, 
отделился от охотников и тою же тропинкою приехал к белокаменному дворцу. Опять 
целый день простоял у хрустального гроба, глаз не сводя с мертвой красавицы; 
только позднею ночью домой воротился. На третий день, на четвертый все то же, и 
так целая неделя прошла. «Что это с нашим царевичем подеялось? — говорят 
охотники. — Станемте, братцы, за ним следить, замечать, чтобы худа какого не 
случилося».
Вот поехал царевич на охоту, распустил собак по? лесу, отделился от свиты и 
направил путь к белокаменному дворцу; охотники тотчас же за ним, приезжают на 
поляну, входят во дворец — там в палате хрустальный гроб, в гробу мертвая 
девица лежит, перед девицей царевич стоит. «Ну, ваше высочество, недаром вы 
целую неделю по? лесу плутали! Теперь и нам не уйтить отсюда до вечера». 
Обступили кругом хрустальный гроб, смотрят на девицу, красотой ее любуются, и 
простояли на одном месте с утра до позднего вечера. Когда потемнело совсем, 
обратился царевич к охотникам: «Сослужите мне, братцы, великую службу: возьмите 
гроб с мертвой девицей привезите и поставьте в моей спальне; да тихомолком, 
тайно сделайте, чтоб никто про то не узнал, не проведал. Награжу вас всячески, 
пожалую золотой казною, как никто вас не жаловал». — «Твоя воля жаловать; а мы, 
царевич, и так служить тебе рады!» — сказали охотники, подняли хрустальный гроб,
 вынесли на двор, устроили на лошадях и повезли в царский дворец; привезли и 
поставили у царевича в спальне.
С того самого дня перестал царевич и думать об охоте; сидит себе дома, никуда 
из своей комнаты не выходит — все на девицу любуется. «Что такое с нашим сыном 
приключилося? — думает царица. — Вот уж сколько времени, а он все дома сидит, 
из своей комнаты не выходит и к себе никого не пущает. Грусть-тоска, что ли, 
напала, али хворь какая прикинулась? Дай пойду посмотрю на него». Входит царица 
к нему в спальню и видит хрустальный гроб. Как и что? Расспросила-разведала и 
тотчас же приказ отдала похоронить ту девицу, как следует по обычаю, в мать 
сырой земле.
Заплакал царевич, пошел в сад, нарвал чудесных цветов, принес и стал 
расчесывать мертвой красавице русую косу да цветами голову убирать. Вдруг выпал 
из ее косы волшебный волосок — красавица раскрыла очи, вздохнула, приподнялась 
из хрустального гроба и говорит: «Ах, как я долго спала!» Царевич несказанно 
обрадовался, взял ее за руку, повел к отцу, к матери. «Мне, — говорит, — бог ее 
дал! Не могу жить без нее ни единой минуты. Позволь, родимый батюшка, и ты, 
родная матушка, допусти жениться». — «Женись, сынок! Против бога не пойдем, да 
и такой красоты во всем свете поискать!» У царей ни за чем остановок не бывает: 
в тот же день честным пирком да и за свадебку.
Женился царевич на купеческой дочери, живет с нею — не нарадуется. Прошло 
сколько-то времени — вздумалось ей поехать в свою сторону, отца с братцем 
навестить; царевич не прочь, стал у отца проситься. «Хорошо, — говорит царь, — 
поезжайте, дети мои любезные! Ты, царевич, отправляйся сухим путем в объезд, 
осмотри этим случаем все наши земли и порядки узнай, а жена твоя пусть на 
корабле плывет прямым путем». Вот изготовили корабль к походу, нарядили 
матросов, назначили начального генерала; царевна села на корабль и вышла в