них не было; стали они со слезами бога молить, чтоб даровал им хоть единое 
детище, — и услышал господь их молитву: царица забеременела. В то самое время 
понадобилось царю на?долго отлучиться из дому; простился с женой и отправился в 
дорогу. Много ли, мало ли прошло времени, родила царица сына Ивана-царевича — 
такого красавца, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать. Рос он не по 
годам, не по дням, а по часам, по минутам — как тесто на опаре киснет; вырос 
такой сильномогучий богатырь, что всякий стул под ним ломается, и просит царицу,
 чтоб приказала сделать ему железный стул, и тот с подпорами.
Вот воротился царь домой; царица обрадовалась, встречает его и сказывает, 
какого она ему сына родила — сильного, могучего богатыря. Царь не хотел верить, 
чтоб мог такой сын от него народиться; сделал пир, созвал всех князей, и бояр, 
и думных людей; спрашивает их: «Научите, что мне делать с неверной женой — 
топором казнить ее или вешать?» Один думный сенатор отвечает ему: «Чем казнить 
да вешать, лучше сослать ее с сыном в дальние страны, чтоб об них и слуху не 
было». Царь согласился, и тотчас выслали их из того государства.

Вышла царица с Иваном-царевичем за городские ворота. «Любезная матушка! — 
говорит он. — Сядь — отдохни здесь, а я от отца моего пешком не пойду». 
Вернулся назад и просит у царя лошади. «Ступай в заповедные луга; там пасутся 
мои табуны — выбирай себе любого коня». Приходит Иван-царевич в заповедные луга,
 начал коня выбирать: на которого руку положит — тот и издохнет. Выбежал к нему 
пастух: «Э-эх, Иван-царевич! Ты здесь не выберешь по себе коня. Возьми-ка вот 
этого для матери, а для тебя есть добрый конь на острову; там растут двенадцать 
дубов, под ними выход
[115]
есть, в том выходе стоит конь на двенадцати цепях, за двенадцатью дверями и за 
столькими ж замками; каждый замок в пятьдесят пуд». Иван-царевич 
благодарствовал на том пастуху, брал одного коня и держал путь к матери; сажал 
ее на того коня, а сам возле пешком шел.


Много ли, мало ли ушло времени — увидали они двенадцать дубов. Побежал туда 
царевич, открыл выход и начал ломать и двери и замки; только что конь услыхал 
по себе богатыря — тотчас стал помогать, копытами цепи, двери разбивать. 
Подходит Иван-царевич к коню, надевает на него богатырский прибор
[116]
и выводит в поле чистое; сел верхом и начал пытать своего коня. Мать ему 
говорит: «Сын мой любезный! Завел меня в такие пустые, безлюдные места, да и 
покинуть хочешь». — «Нет, матушка! Я тебя не покину; а коня пытаю». Раскинули 
они на острову? палатку, жили и питались, чем бог послал.

Однажды говорит Иван-царевич: «Государыня моя матушка! Благослови меня в 
дальнюю дорогу. Чем тут жить, лучше поеду — отыщу себе державу». Поехал он и 
долами, и горами, и темными лесами; выезжает на ровное место и видит впереди — 
словно гора воздымается. «Дай подъеду!» Подскакал поближе, глядь — а то лежит 
богатырь убитый. «Эх, — думает царевич, — славный был богатырь, да какой-то 
злодей сгубил: может, сам-то и ногтя его не стоит!» Подивовался-подивовался и 
хотел было ехать дальше; вдруг мертвый богатырь отзывается: «Что ж ты, 
Иван-царевич, только посмотрел на меня, а ни слова не вымолвил? Ты бы спросил 
меня, я б тебе добро посоветовал. Вишь ты, младой юноша, и сам не ведаешь — 
куда едешь, а едешь ты прямо к Огненному царю: не доезжая до его царства верст 
тридцать — уж огнем жжет! Столкни-ка мое туловище да возьми мой щит и острый 
меч-кладенец. Как станешь подъезжать к огненному царству и начнет тебя огнем 
жечь — ты закройся моим щитом и не бойся жару, а приедешь к самому царю — он 
тебя встретит с обманом; смотри, в обман не давайся, бей его один раз, а убьешь 
— меня не забудь!»
Иван-царевич взял щит и меч-кладенец, поскакал-полетел к Огненному царю, на 
всем скаку ударил его раз; Огненный царь наземь пал и кричит: «Бей еще!» — 
«Русский богатырь не бьет два раза, а раз да горазд!» Убивши царя, бросился его 
осматривать и нашел у него мертвую и живую воду. Взял ту воду и поехал к 
мертвому богатырю; соскочил с своего доброго коня, поднял голову богатыря, 
приложил ее к туловищу и спрыснул мертвой и живой водою. Богатырь встал; 
назвались они братьями и пошли путем-дорогою. Говорит богатырь: «Давай изведаем 
силу — чья возьмет?» — «Эх, брат! Не надоело тебе лежать в чистом поле тридцать 
три года; а я не хочу пролежать и единого. Лучше разъедемся в разные стороны!» 
И поехали они по разным дорогам.
Иван-царевич приехал к своей матери, рассказал ей, как победил Огненного царя, 
и зовет ее с собой: «Поедем, государыня матушка, в его царство». — «Ах, 
Иван-царевич! На что ты убил его? Ведь Огненный царь мне сват». Поехали они в 
то царство; жили сколько-то времени, вздумалось царевичу на охоту ехать, а мать 
его достала мертвую и живую воду, нашла Огненного царя, подкатила его голову к 
туловищу и давай взбрызгивать. Огненный царь открыл глаза и говорит: «Ах, 
любезная свашенька, долго ж я спал». — «Спать бы тебе отныне и до? веку! Мой 
сын-злодей тебя до? смерти убил. Как бы нам его извести?» — «А вот как: только 
он вернется — ты сделайся больна и скажи ему, что в таком-то царстве, куда 
ворон костей не заносит, есть одномесячные яблоки и от тех яблоков всякая хворь 
проходит. Пусть-ка достанет».
Сын вернулся домой — мать больна лежит, посылает его за одномесячными яблоками. 
Иван-царевич оседлал своего доброго коня и стрелой полетел в то царство далекое,
 куда ворон костей не заносит. А там царствовала девица-красавица, и был у ней