стал не Иван-дурак, а Иван царский зять; оправился, очистился, молодец молодцом 
стал, не стали люди узнавать! Тогда-то братья узнали, что значило ходить спать 
на могилу к отцу.





№180
[6]


Мы говорим, что мы умны, а старики спорят: нет, мы умнее вас были; а сказка 
сказывает, что когда еще наши деды не учились и пращуры не родились, а в 
некотором царстве, в некотором государстве жил-был такой старичок, который трех 
своих сынов научил грамоте и всему книжному. «Ну, детки, — говорил он им, — 
умру я — приходите ко мне на могилу читать». — «Хорошо, хорошо, батюшка!» — 
отвечали дети.
Старшие два брата какие были молодцы: и рослы, и дородны! А меньшой, Ванюша, — 
как недоросточек, как защипанный утеночек, гораздо поплоше. Старик отец умер. В 
ту пору от царя пришло известие, что дочь его Елена-царевна Прекрасная 
приказала выстроить себе храм о двенадцать столбов, о двенадцать венцов, сядет 
она в этом храме на высоком троне и будет ждать жениха, удалого молодца, 
который бы на коне-летуне с одного взмаха поцеловал ее в губки. Всполошился 
весь молодой народ, облизывается, почесывается и раздумывает: кому такая честь 
выпадет? «Братья, — говорит Ванюша, — отец умер; кто из нас пойдет на могилу 
читать?» — «А кого охота берет, тот пускай и идет!» — отвечали братья; Ваня 
пошел. А старшие знай себе коней объезжают, кудри завивают, фабрятся, бодрятся 
родимые...

Пришла другая ночь. «Братья, я прочитал, — говорил Ваня, — ваша очередь; 
который пойдет?» — «А кто охоч, тот и читай, а нам дело делать не мешай». Сами 
заломили шапки, гикнули, ахнули, полетели, понеслись, загуляли в чистом поле! 
Ванюша опять читал; на третью ночь то же. А братья выездили коней, расчесали 
усы, собираются нынче-завтра пытать свое удальство перед очами Елены Прекрасной.
 «Брать ли меньшего? — думают. — Нет, куда с ним! Он и нас осрамит и людей 
насмешит; поедем одни». Поехали; а Ванюше очень хотелось поглядеть на 
Елену-царевну Прекрасную; заплакал он, больно заплакал и пошел на могилу к отцу.
 Услышал его отец в домовине
[7]
, вышел к нему, стряхнул с чела сыру землю и говорит: «Не тужи, Ваня, я твоему 
горю пособлю».

Тотчас старик вытянулся, выпрямился, свистнул-гаркнул молодецким голосом, 
соловейским посвистом; откуда ни взялся — конь бежит, земля дрожит, из ноздрей, 
из ушей пламя пышет; порхонул и стал перед стариком как вкопанный и спрашивает: 
«Что велишь?» Влез Ваня коню в одно ушко, вылез в другое и сделался таким 
молодцом, что ни в сказке сказать, ни пером написать! Сел на коня, подбоченился 
и полетел, что твой сокол, прямо к палатам Елены-царевны. Размахнулся, 
подскочил — двух венцов не достал; завился опять, разлетелся, скакнул — одного 
венца не достал; еще закружился, еще завертелся, как огонь проскочил мимо глаз, 
метко нацелил и прямо в губки чмокнул Елену Прекрасную! «Кто? Кто? Лови! Лови!» 
— его и след простыл! Прискакал на отцову могилу, коня пустил в чистое поле, а 
сам в землю да поклон, да просит совета родительского; старик и посоветовал. 
Домой пришел Иван, как нигде не бывал; братья рассказывают: где были, что 
видели; а он как впервой слышит.
На другой день опять сбор; и бояр и дворян у княжих палат глазом не окинешь! 
Поехали старшие братья; пошел и меньшой брат пешечком, скромно, смирно, словно 
не он целовал царевну, и сел в дальний уголок. Елена-царевна спрашивает жениха, 
Елена-царевна хочет его всему свету показать, хочет ему полцарства отдать, а 
жених не является! Его ищут между боярами, меж генералами, всех перебрали — 
нету! А Ваня глядит, ухмыляется, улыбается и ждет, что сама невеста к нему 
придет. «То, — говорит, — я полюбился ей молодцом, теперь она полюби меня в 
кафтане простом». Встала сама, повела ясным оком, осветила всех, увидела и 
узнала своего жениха, посадила его с собой и скоро с ним обвенчалась; а он-то, 
боже мой, какой стал умный да смелый, а какой красавец!.. Сядет, бывало, на 
коня-летуна, сдвинет шапочку, подбоченится — король, настоящий король! 
Вглядишься — и не подумаешь, что был когда-то Ванюша.




№181
[8]



Было ў бацька тры сына, два разумные, а трэці дурэнь. Разумные гаспадарылі
[9]
, а дурэнь сядзеў за пе?чам дый по?пел перасыпаў. Бацька быў стары, і ўміраючы