А гуси-лебеди отвечают: «Ка-га! Вон летит другое стадо, поголоднее нас, оно 
тебя возьмет, донесет». А ведьма грызет, только щепки летят, а дуб трещит да 
шатается. Летит другое стадо. Терешечка опять кричит: «Гуси-лебеди! Возьмите 
меня, посадите меня на крылышки, донесите меня к отцу, к матери; там вас 
накормят-напоят», — «Ка-га! — отвечают гуси. — За нами летит защипанный гусенёк,
 он тебя возьмет, донесет». Гусенёк не летит, а дерево трещит да шатается. 
Ведьма погрызет-погрызет, взглянет на Терешечку — оближется и опять примется за 
дело; вот-вот к ней свалится!
По счастью, летит защипанный гусенёк, крылышками махает, а Терешечка-то его 
просит, ублажает: «Гусь-лебедь ты мой, возьми меня, посади меня на крылышки, 
донеси меня к отцу, к матери; там тебя накормят-напоят и чистой водицей обмоют».
 Сжалился защипанный гусенёк, подставил Терешечке крылышки, встрепенулся и 
полетел вместе с ним. Подлетели к окошечку родимого батюшки, сели на травке. А 
старушка напекла блинов, созвала гостей, поминает Терешечку и говорит: «Это 
тебе, гостёк, это тебе, старичок, а это мне блинок!» А Терешечка под окном 
отзывается: «А мне?» — «Погляди-ка, старичок, кто там просит блинок?» Старик 
вышел, увидел Терешечку, обхватил его, привел к матери — пошло обниманье! А 
защипанного гусенька откормили, отпоили, на волю пустили, и стал он с тех пор 
широко крыльями махать, впереди всех летать да Терешечку вспоминать.




Гуси-лебеди




№113
[458]


Жили старичок со старушкою; у них была дочка да сынок маленький. «Дочка, дочка! 
— говорила мать. — Мы пойдем на работу, принесем тебе булочку, сошьем платьице, 
купим платочек; будь умна, береги братца, не ходи со двора». Старшие ушли, а 
дочка забыла, что ей приказывали; посадила братца на травке под окошком, а сама 
побежала на улицу, заигралась, загулялась. Налетели гуси-лебеди, подхватили 
мальчика, унесли на крылышках. Пришла девочка, глядь — братца нету! Ахнула, 
кинулась туда-сюда — нету. Кликала, заливалась слезами, причитывала, что худо 
будет от отца и матери, — братец не откликнулся! Выбежала в чистое поле; 
метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за темным лесом. Гуси-лебеди давно себе 
дурную славу нажили, много шкодили и маленьких детей крадывали; девочка угадала,
 что они унесли ее братца, бросилась их догонять. Бежала-бежала, стоит печка. 
«Печка, печка, скажи, куда гуси полетели?» — «Съешь моего ржаного пирожка, 
скажу». — «О, у моего батюшки пшеничные не едятся!» Печь не сказала. Побежала 
дальше, стоит яблонь. «Яблонь, яблонь, скажи, куда гуси полетели?» — «Съешь 
моего лесного яблока, скажу». — «О, у моего батюшки и садовые не едятся!» 
Побежала дальше, стоит молочная речка, кисельные берега. «Молочная речка, 
кисельные берега, куда гуси полетели?» — «Съешь моего простого киселика с 
молоком, скажу». — «О, у моего батюшки и сливочки не едятся!»
И долго бы ей бегать по полям да бродить по? лесу, да, к счастью, попался еж; 
хотела она его толкнуть, побоялась наколоться и спрашивает: «Ежик, ежик, не 
видал ли, куда гуси полетели?» — «Вон туда-то!» — указал. Побежала — стоит 
избушка на курьих ножках, стоит-поворачивается. В избушке сидит баба-яга, морда 
жилиная, нога глиняная; сидит и братец на лавочке, играет золотыми яблочками. 
Увидела его сестра, подкралась, схватила и унесла; а гуси за нею в погоню 
летят; нагонят злодеи, куда деваться? Бежит молочная речка, кисельные берега. 
«Речка-матушка, спрячь меня!» — «Съешь моего киселика!» Нечего делать, съела. 
Речка ее посадила под бережок, гуси пролетели. Вышла она, сказала: «Спасибо!» и 
опять бежит с братцем; а гуси воротились, летят навстречу. Что делать? Беда! 
Стоит яблонь. «Яблонь, яблонь-матушка, спрячь меня!» — «Съешь мое лесное 
яблочко!» Поскорей съела. Яблонь ее заслонила веточками, прикрыла листиками; 
гуси пролетели. Вышла и опять бежит с братцем, а гуси увидели — да за ней; 
совсем налетают, уж крыльями бьют, того и гляди — из рук вырвут! К счастью, на 
дороге печка. «Сударыня печка, спрячь меня!» — «Съешь моего ржаного пирожка!» 
Девушка поскорей пирожок в рот, а сама в печь, села в устьецо. Гуси 
полетали-полетали, покричали-покричали и ни с чем улетели. А она прибежала 
домой, да хорошо еще, что успела прибежать, а тут и отец и мать пришли.




Князь Данила-Говорила




№114
[459]