же, делай покрепче; коли цепь выдержит — сто рублев плачу, а коли лопнет — 
пропал твой труд!» Кузнец сковал железную цепь; Заморышек обвил ее вокруг себя, 
потянул — она и лопнула. Кузнец вдвое крепче сделал; ну, та годилась. Заморышек 
взял эту цепь, заплатил сто рублев и пошел сено караулить; сел под стог и 
дожидается.
Вот в самую полуночь поднялась погода, всколыхалось море, и выходит из морской 
глубины чудная кобылица, подбежала к первому стогу и принялась пожирать сено. 
Заморышек подскочил, обротал ее железной цепью и сел верхом. Стала его кобылица 
мыкать, по долам, по горам носить; нет, не в силах седока сбить! Остановилась 
она и говорит ему: «Ну, добрый мо?лодец, когда сумел ты усидеть на мне, то 
возьми-владей моими жеребятами». Подбежала кобылица к синю морю и громко 
заржала; тут сине море всколыхалося, и вышли на? берег сорок один жеребец; конь 
коня лучше! Весь свет изойди, нигде таких не найдешь! Утром слышит старик на 
дворе ржанье, топот; что такое? а это его сынок Заморышек целый табун пригнал. 
«Здорово, — говорит, — братцы! Теперь у всех у нас по коню есть; поедемте 
невест себе искать». — «Поедем!» Отец с матерью благословили их, и поехали 
братья в путь-дорогу далекую.
Долго они ездили по белому свету, да где столько невест найти? Порознь жениться 
не хочется, чтоб никому обидно не было; а какая мать похвалится, что у ней как 
раз сорок одна дочь народилась? Заехали мо?лодцы за тридевять земель; смотрят: 
на крутой горе стоят белокаменные палаты, высокой стеной обведены, у ворот 
железные столбы поставлены. Сосчитали — сорок один столб. Вот они привязали к 
тем столбам своих богатырских коней и идут на двор. Встречает их баба-яга: «Ах 
вы, незваные-непрошеные! Как вы смели лошадей без спросу привязывать?» — «Ну, 
старая, чего кричишь? Ты прежде напой-накорми, в баню своди, да после про вести 
и спрашивай». Баба-яга накормила их, напоила, в баню сводила и стала 
спрашивать: «Что, добрые мо?лодцы, дела пытаете иль от дела лытаете?» — «Дела 
пытаем, бабушка!» — «Чего ж вам надобно?» — «Да невест ищем». — «У меня есть 
дочери», — говорит баба-яга, бросилась в высокие терема и вывела сорок одну 
де?вицу.
Тут они сосватались, начали пить, гулять, свадьбы справлять. Вечером пошел 
Заморышек на своего коня посмотреть. Увидел его добрый конь и промолвил 
человеческим голосом: «Смотри, хозяин! Как ляжете вы спать с молодыми женами, 
нарядите их в свои платья, а на себя наденьте женины; не то все пропадем!» 
Заморышек сказал это братьям; нарядили они молодых жен в свои платья, а сами 
оделись в женины и легли спать. Все заснули, только Заморышек глаз не смыкает. 
В самую полночь закричала баба-яга зычным голосом: «Эй вы, слуги мои верные! 
Рубите незваным гостям буйны головы». Прибежали слуги верные и отрубили буйны 
головы дочерям бабы-яги. Заморышек разбудил своих братьев и рассказал все, что 
было; взяли они отрубленные головы, воткнули на железные спицы кругом стены?, 
потом оседлали коней и поехали наскоро.
Поутру встала баба-яга, глянула в окошечко — кругом стены? торчат на спицах 
дочерние головы; страшно она озлобилась, приказала подать свой огненный щит, 
поскакала в погоню и начала палить щитом на все четыре стороны. Куда мо?лодцам 
спрятаться? Впереди сине море, позади баба-яга — и жжет и палит! Помирать бы 
всем, да Заморышек догадлив был: не забыл он захватить у бабы-яги платочек, 
махнул тем платочком перед собою — и вдруг перекинулся мост через все сине 
море; переехали добрые мо?лодцы на другую сторону. Заморышек махнул платочком в 
иную сторону — мост исчез, баба-яга воротилась назад, а братья домой поехали.





Баба-яга и жихарь
[407]





№106
[408]



Жил кот, воробей да жихарько третей. Кот да воробей пошли дрова рубить и 
говорят жихарьку: «Домовничай да смотри: ежели придет яга-баба да станет 
считать ложки, ты ничего не говори, молчи!» — «Ладно», — ответил жихарь. Кот да 
воробей ушли, а жихарь сел на печь за трубу. Вдруг является яга-баба, берет 
ложки и считат: «Это — котова ложка, это — воробьева ложка, третья — 
жихарькова». Жихарь не мог стерпеть, закричал: «Не тронь, яга-баба, мою ложку». 
Яга-баба схватила жихаря, села в ступу, поехала; едет в ступе, пестом понужат
[409]
, а помелом следы заметат. Жихарь заревел: «Кот, беги! Воробей, лети!» Те 
услышали, прибежали. Кот начал царапать ягу-бабу, а воробей клевать; отняли 
жихаря.

На другой день стали опять собираться в лес дрова рубить, заказывают жихарю: 
«Смотри, ежели будет яга-баба, ничего не говори; мы теперь далеко уйдем».