У мачехи была падчерица да родная дочка; родная что ни сделает, за все ее 
гладят по головке да приговаривают: «Умница!» А падчерица как ни угождает — 
ничем не угодит, все не так, все худо; а надо правду сказать, девочка была 
золото, в хороших руках она бы как сыр в масле купалась, а у мачехи каждый день 
слезами умывалась. Что делать? Ветер хоть пошумит да затихнет, а старая баба 
расходится — не скоро уймется, все будет придумывать да зубы чесать. И 
придумала мачеха падчерицу со двора согнать: «Вези, вези, старик, ее куда 
хочешь, чтобы мои глаза ее не видали, чтобы мои уши об ней не слыхали; да не 
вози к родным в теплую хату, а во чисто? поле на трескун-мороз!» Старик затужил,
 заплакал; однако посадил дочку на сани, хотел прикрыть попонкой — и то 
побоялся; повез бездомную во чисто? поле, свалил на сугроб, перекрестил, а сам 
поскорее домой, чтоб глаза не видали дочерниной смерти.

Осталась бедненькая, трясется и тихонько молитву творит. Приходит Мороз, 
попрыгивает-поскакивает, на красную девушку поглядывает: «Девушка, девушка, я 
Мороз красный нос!» — «Добро пожаловать, Мороз; знать, бог тебя принес по мою 
душу грешную». Мороз хотел ее тукнуть
[368]
и заморозить; но полюбились ему ее умные речи, жаль стало! Бросил он ей шубу. 
Оделась она в шубу, подожмала ножки, сидит. Опять пришел Мороз красный нос, 
попрыгивает-поскакивает, на красную девушку поглядывает: «Девушка, девушка, я 
Мороз красный нос!» — «Добро пожаловать, Мороз; знать, бог тебя принес по мою 
душу грешную». Мороз пришел совсем не по душу, он принес красной девушке сундук 
высокий да тяжелый, полный всякого приданого. Уселась она в шубочке на сундучке,
 такая веселенькая, такая хорошенькая! Опять пришел Мороз красный нос, 
попрыгивает-поскакивает, на красную девушку поглядывает. Она его приветила, а 
он ей подарил платье, шитое и серебром и золотом. Надела она и стала какая 
красавица, какая нарядница! Сидит и песенки попевает.

А мачеха по ней поминки справляет; напекла блинов. «Ступай, муж, вези хоронить 
свою дочь». Старик поехал. А собачка под столом: «Тяв, тяв! Старикову дочь в 
злате, в се?ребре везут, а старухину женихи не берут!» — «Молчи, дура! На? блин,
 скажи: старухину дочь женихи возьмут, а стариковой одни косточки привезут!» 
Собачка съела блин да опять: «Тяв, тяв! Старикову дочь в злате, в се?ребре 
везут, а старухину женихи не берут!» Старуха и блины давала и била ее, а 
собачка все свое: «Старикову дочь в злате, в се?ребре везут, а старухину женихи 
не возьмут!»

Скрипнули ворота, растворилися двери, несут сундук высокий, тяжелый, идет 
падчерица — панья паньей сияет! Мачеха глянула — и руки врозь! «Старик, старик, 
запрягай других лошадей, вези мою дочь поскорей! Посади на то же поле, на то же 
место». Повез старик на то же поле, посадил на то же место. Пришел и Мороз 
красный нос, поглядел на свою гостью, попрыгал-поскакал, а хороших речей не 
дождал; рассердился, хватил ее и убил. «Старик, ступай, мою дочь привези, лихих 
коней запряги, да саней не повали, да сундук не оброни!» А собачка под столом: 
«Тяв, тяв! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной в мешке косточки везут!» 
— «Не ври! На? пирог, скажи: старухину в злате, в се?ребре везут!» Растворились 
ворота, старуха выбежала встреть
[369]
дочь, да вместо ее обняла холодное тело. Заплакала, заголосила, да поздно!





Старуха-говоруха




№97
[370]


И день и ночь старуха ворчит, как у ней язык не заболит? А всё на падчерицу: и 
не умна, и не статна! Пойдет и придет, станет и сядет — все не так, невпопад! С 
утра до вечера как заведенные гусли. Надоела мужу, надоела всем, хоть со двора 
бежи! Запряг старик лошадь, затеял в город просо везть, а старуха кричит: «Бери 
и падчерицу, вези хоть в темный лес, хоть на путь на дорогу, только с моей шеи 
долой».
Старик повез. Дорога дальняя, трудная, все бор да болото, где кинуть девку? 
Видит: стоит избушка на курьих ножках, пирогом подперта, блином накрыта, стоит 
— перевертывается. «В избушке, — подумал, — лучше оставить дочь», ссадил ее, 
дал проса на кашу, ударил по лошади и укатил из виду.

Осталась девка одна; натолкла проса, наварила каши много, а есть некому. Пришла 
ночь длинная, жуткая; спать — бока пролежишь, глядеть — глаза проглядишь, 
сло?ва молвить не с кем, и скучно и страшно! Стала она на порог, отворила дверь 
в лес и зовет: «Кто в лесе, кто в темном — приди ко мне гостевать!» Леший 
откликнулся, скинулся