кажа, — Серка, Берка! На хвост!» Тые сабакі парвалі ліскі хвост, дый адарвалі. 
Ліска бяжыць ужо са злосці
[121]
да мужыка лаіць
[122]
— на што ашукаў
[123]
.


Бяжыць яна, дак бачыць
[124]
: аж штось гудзе
[125]
. Падбягае, аж дзюравы збан
[126]
з ветрам. «Ах ты, шельма, пане збане! І ты страшыш!» — кажа лісіца, дый ўзяла 
зачапіла пачапачку
[127]
на шыю дый панясла тапіць
[128]
. Прыходзіць да рекі, усадзіла збан дый топіць. У той збан як налілося вады, 
дак той збан зачаў тапіцца і павалок за сабою ліску.


А той мужык гэтое усе бачыць; пашоў да рекі, выцягнуў
[129]
ліску, здзёр
[130]
шкуру дый прадаў.





Старая хлеб-соль забывается




№27
[131]



Попался было бирюк
[132]
в капкан, да кое-как вырвался и стал пробираться в глухую сторону. Завидели его 
охотники и стали следить. Пришлось бирюку бежать через дорогу, а на ту пору шел 
по дороге с поля мужик с мешком и цепом. Бирюк к нему: «Сделай милость, мужичок,
 схорони меня в мешок! За мной охотники гонят» Мужик согласился, запрятал его в 
мешок, завязал» и взвалил на плечи. Идет дальше, а навстречу ему охотники. «Не 
видал ли, мужичок, бирюка?» — спрашивают они. «Нет, не видал!» — отвечает мужик.


Охотники поскакали вперед и скрылись из виду. «Что, ушли мои злодеи?» — спросил 
бирюк. «Ушли». — «Ну, теперь выпусти меня на волю». Мужик развязал мешок и 
выпустил его на вольный свет. Бирюк сказал: «А что, мужик, я тебя съем!» — «Ах, 
бирюк, бирюк! Я тебя из какой неволи выручил, а ты меня съесть хочешь!» — 
«Старая хлеб-соль забывается», — отвечал бирюк. Мужик видит, что дело-то плохо, 
и говорит: «Ну, коли так, пойдем дальше, и если первый, кто с нами встретится, 
скажет по-твоему, что старая хлеб-соль забывается, тогда делать нечего — съешь 
меня!»

Пошли они дальше. Повстречалась им старая кобыла. Мужик к ней с вопросом: 
«Сделай милость, кобылушка-матушка, рассуди нас! Вот я бирюка из большой неволи 
выручил, а он хочет меня съесть!» — и рассказал ей все, что было. Кобыла 
подумала-подумала и сказала: «Я жила у хозяина двенадцать лет, принесла ему 
двенадцать жеребят, изо всех сил на него работала, а как стала стара и пришло 
мне невмоготу работать — он взял да и стащил меня под яр
[133]
; уж я лезла, лезла, насилу вылезла, и теперь вот плетусь, куда глаза глядят. 
Да, старая хлеб-соль забывается!» — «Видишь, моя правда!» — молвил бирюк.


Мужик опечалился и стал просить бирюка, чтоб подождал до другой встречи. Бирюк 
согласился и на это. Повстречалась им старая собака. Мужик к ней с тем же 
вопросом. Собака подумала-подумала и сказала: «Служила я хозяину двадцать лет, 
оберегала его дом и скотину, а как состарилась и перестала брехать
[134]