состот из основы
кутк
-, соединительного компонента —
ы
и увеличительного суффикса корякского языка —
неку
/-
няко
. Буквальное значение этого производного слова — «большой кутх». Вариант
куйкынняку
отличается от первого диалектным чередованием звуков
т>й
. Чукотское название сказочного ворона — Куркыл, по В. Г. Богоразу, восходит к 
слову «каркающий» (так В. Г. Богоразу объясняли чукчи), хотя в современном 
чукотском языке слова с указанным значением нет
31
. У кереков имя этого персонажа — Кукки. Вполне вероятно, что в основе этого 
слова лежит элемент звукоподражания. Вместе с тем наличие в чукотских текстах с 
Куркылем одновременно женского персонажа по имени Мити указывает на возможную 
адаптацию чукчами имени Кутх — Куткыннеку. Азиатско-эскимосское название этого 
же ворона — Кошкли восходит, возможно, своей основой
кошк
- к корякской основе
котк
->
куйк
-, образовавшейся, в свою очередь, от ительменской основы
кутх
. Следовательно, лингвистический анализ личного имени палеоазиатского 
сказочного ворона приводит нас к ительменскому источнику, где основа
кутх
является непроизводной. Указанный признак, а также наибольшая частотность мифов 
и сказок с именем Кутха именно в ительменском фольклоре являются свидетельством 
того, что древнейшим центром распространения однотипного в сюжетном и жанровом 
отношении вороньего цикла о Кутхе мог быть ительменский регион. Частотность 
употребления имени Кутх в ительменском фольклоре снижается у коряков и кереков 
и совсем незначительной становится у чукчей и азиатских эскимосов. Сказанное не 
исключает, однако, что кроме сильного воздействия ительменского вороньего цикла 
с героем Кутхом на развитие этого вида фольклора у коряков, чукчей и эскимосов 
параллельно существовали и развивались устные предания с безымянным вороньим 
героем, что подтверждается как разновидностью некоторых сюжетов, так и наличием 
в верованиях этих народностей культа ворона-предка.

Движение этого фольклорного цикла о Кутхе с юга Камчатки на север вплоть до 
Берингова пролива знаменовалось постепенной утратой ряда сюжетов или их 
локальными изменениями. Вместе с тем предания л сказки о безымянном вороне 
распространялись по всему азиатскому и американскому Северу.
Мифический герой ительменских сказок ворон Кутх наряду с «культурными» деяниями 
мироустроителя свободно совершает множество плутовских проделок и шуток. Он — 
творец, обманщик и простак одновременно, поэтому его полезные для человеческих 
и животных персонажей поступки постоянно нарушаются неблаговидными делами в 
отношении окружающих; от творца, вступающего в контакт с мифическими 
обитателями морской пучины (№ 174) или повелевающего жене Мити родить медведя 
(№ 181), до простака, над которым насмехаются (№ 180), или обманщика своих 
близких (№ 167, 168, 169) — один шаг. Совершенно очевидно, что в ительменских 
сказках о Кутхе (как и в корякских о Куткыннеку) имеет место своеобразное 
отражение процессов разложения первобытной общины в связи с зарождением 
имущественного неравенства.
Большинство современных ительменских сказок о Кутхе и его семье — это уже не 
мифические предания в прямом смысле, а волшебно-мифические и животные сказки, 
роль героя-творца в которых прослеживается весьма неотчетливо.
Мифические герои-творцы, создающие мир, как правило, не имеют предков. Они 
первыми появляются в фантастическом мире, создают землю, небесные светила, моря,
 реки, горы, животных и человека. Таков чукотско-камчатский ворон-творец, у 
которого нет родителей. У ительменов это Кутх, у коряков — Куйкынняку 
(Куткыннеку), у кереков — Кукки, у чукчей — Куркыль и Тэнантомнын, у эскимосов 
— Кошкли.

Сказочный ворон-творец, создавая вокруг себя жизнь, сам становится ее рядовым 
участником. Но о его происхождении ничего на сказано в чукотско-камчатских 
мифах. Между тем другие персонажи вороньего цикла имеют свою родословную. В 
одних случаях они происходят от животных, в других — в результате брачного 
союза человека и животных, в третьих — от явлений и объектов природы, в 
четвертых — по желанию ворона. Так, жена ворона Мити, по одной корякской версии,
 оказывается дочерью сороки (№ 134), по другим версиям, отмеченным В. И. 
Иохсльсоном, она — дочь белых китов, дочь или жена хозяина моря краба, дочь 
хозяина ночи, дочь грома и т. д.
32

В сказке «Яичные девушки» (№ 175) Кутх создает дочерей из птичьих яиц, а в