бытовые коллизии в положении сироты нашли отражение в палеоазиатских 
волшебно-героических сказках.
С зарождением имущественного неравенства и нарушением установившихся древних 
демократических обычаев равного распределения добычи между всеми членами 
приморской общины, независимо от степени участия в промысле, в бедственном 
положении оказываются прежде всего члены семей, лишившиеся кормильца-охотника, 
а именно: осиротевшие дети, старики, вдовы, калеки, неудачливые 
охотники-одиночки. Все они попадают в прямую экономическую зависимость от 
присваивающих львиную долю добычи старшин-умилыков (силачей, «хозяев земли») и 
владельцев больших байдар.

Аналогичный процесс социальной дифференциации наблюдается и среди кочевого 
населения. В результате чукотско-корякских войн за обладание оленьими стадами 
происходит процесс концентрации оленьего поголовья в руках отдельных 
предприимчивых оленеводов, к которым попадают в экономическую зависимость 
неимущие или малооленные соседи и родственники. Собственник оленьего стада 
становится фактическим главой стойбища, а зависимые от него люди — пастухами
39
.


Вместе с тем разложение первобытнообщинных отношений у народностей Чукотки и 
Камчатки совершалось весьма медленно, и к моменту победы Советской власти у них 
не произошло четкого классового расслоения. Древние обычаи и нормы жизни 
соседской общины в разных формах пережиточно продолжали сохраняться вплоть до 
30-х годов
40
. В условиях сосуществования древних демократических норм жизни общины и новых 
общественных отношений более отчетливой становилась идеологическая и 
морально-этическая направленность волшебно-героической сказки.

Огромное влияние на развитие новых видов устного творчества приморского и 
кочевого населения Чукотки, в том числе и на цикл сказок о сироте, оказала 
дифференциация хозяйства на морской промысел и домашнее оленеводство. Возникли 
новые общественные отношения между приморским населением и 
кочевниками-оленеводами. Приморские жители с оскудением охоты на дикого оленя 
попадают в зависимость от оленеводов, поскольку они не могут обойтись без 
оленьих шкур, необходимых для одежды и спальных помещений (пологов). Кроме того,
 в периоды голодных сезонов, когда нет морского зверя, приморские жители 
вынуждены обращаться к оленеводам за оленьим мясом. С другой стороны, с ростом 
поголовья оленей у кочевников-оленеводов усложняются и подсобные средства 
выпаса стад на больших пространствах тундры. В связи с устойчивой 
специализацией хозяйства и сосредоточением всех людских сил на выпасе оленей 
оленеводы испытывают нужду в сырье от морского промысла — лахтачьих, нерпичьих 
и моржовых кожах, ремнях, подошвах, полозьях для нарт, подполозках из китовой 
кости (верхний слой челюстей), топленом нерпичьем жире для освещения и 
отопления, пластинах китового уса и различных предметах быта, изготовляемых 
приморскими жителями. Установившийся мирный натуральный обмен между двумя 
группами населения в отдельных случаях нарушался и завершался военными 
столкновениями между ними или борьбой отдельных семейств (ср. сказки 
«Виютку-предводнтель», «Экетамын», «Враги» и другие в сб. «Эскимосские сказки и 
легенды»).
Сюжетной тканью ранних сказаний о сироте явились мифические предания и сказки о 
похождениях героев по иным мирам, о борьбе их с вредоносными силами. В 
эскимосских и чукотских сказках о сироте мы обнаруживаем, например, мотивы 
космогонических представлений о природе, о мироздании, о содружестве и кровном 
родстве человека и зверя. Отдельные сюжеты сказок о сироте представляют собой 
прямое использование сюжетов животной сказки (ср. здесь № 36, 37).

В ранних сказках о сироте сохраняется еще доброжелательное отношение 
родственников и соседей к сиротам, свидетельствующее о соблюдении на первых 
порах социальной дифференциации старых обычаев равенства всех членов общины. 
Так, например, эскимосская сказка «Брат и сестра» начинается словами: «Жили 
девочка и мальчик — брат с сестрой. Сестру звали Тайкынаун, брата — Тайкыгыргын.
 Жили они в селении Нуткан. Много было в нем жителей. Помогали они сиротам, 
приносили им мяса, чтобы те не голодали»
41
. Однако сироты и в подобной ситуации, когда на помощь приходит не община, как 
ранее, а отдельные семьи, сами стремятся выйти из униженного положения, чтобы 
добывать еду самостоятельно. Им помогают одерживать победу над соседями 
находчивость, трудолюбие и чудесные звериные помощники — горностай и сова.

В чукотских сказках о сиротах герой часто подвергается угнетению со стороны 
своих дядьев-насильников, лишь один из которых заступается за него. В сказке 
«Сирота» (№ 30) герой помогает своему доброму покровителю-дяде отнять у 
вредоносных кэле похищенную жену. Чудесными помощниками сироты выступают 
травинка, напутствующая его на подвиг, и сделанная дядей стрела, указывающая 
путь в логово кэле. В сказке отражаются космогонические представления о границе 
света и отверстии в земле, через которые видны горы иного мира, где обитают 
вредоносные кэле. В основе сказки «Белая медведица» (№ 63), повествующей о