говорит жена мужу, - никуда не уйду. Хоть один раз попробую надеть свой наряд, 
который носила в молодости" (РО БИОН, инв. № 2932, п. 1, с 150-151).
В процессе трансформации легенды в сказочное повествование сюжет 
переосмысляется. Героем выступает теперь не Хоредой из легенды, а чаще всего 
обездоленный парень или юноша-сирота, как в сказках "Молодец и его жена-лебедь" 
(№ 2), "Лебедь и Гаруди" (РО БИОН, инв. № 3494). Утрачивается мотив об 
одиннадцати сыновьях - зачинателях хоринских родов (в сказках их чаще три, реже 
- один).
Утратив связь с мифологическими воззрениями, сказка постепенно отодвинула на 
второй план, а в некоторых вариантах и вовсе исключила мотив чудесной 
прародительницы и ее одиннадцати сыновей. В сказочной трактовке жена-лебедь 
навсегда принимает облик земной женщины и наделяется привлекательными чертами 
хранительницы домашнего очага и заботливой матери. В подобных вариантах сказок 
внимание теперь акцентируется на типично сказочных приемах и деталях, 
отвечающих традициям эстетики жанра. Так, обязательно младшая из трех, иногда 
из семи сестер-лебедей становится главной героиней сказки, оставшись на земле. 
В некоторых версиях жена-лебедь, выпросив у мужа лебяжье платье, улетает на 
небо, забрав с собой сына (иногда мужу удается вернуть их обратно на землю, как 
это происходит в названной выше сказке "Лебедь и Гаруди"). В легенде же она 
улетает одна, оставляя сыновей мужу, что вполне объяснимо, иначе это 
противоречило бы основной идее легенды - зачинатели тотемных родов должны 
оставаться на земле.
Сюжет о жене-лебеде имеет многочисленные параллели в мировом фольклоре. Что же 
касается эпизода, когда лебедь возвращается на небо, забрав своих детей (ср. 
бурятскую сказку), то он, как отмечает Ф. Гейслер в исследовании "Сватовство в 
мировой литературе", встречается редко. "Если девы (птицы) находят свое 
одеяние… - пишет он, - то все они без исключения улетают от мужей. Своих детей 
они оставляют или - что происходит реже - забирают с собой" [31, с 44-45].
В составе бурятских волшебных сказок на оригинальные сюжеты широко представлены 
произведения, воспевающие подвиги мэргэнов и баторов. Это богатырские сказки о 
Гэсэре, Алтан Шагае, Харасгай Мэргэне и других героях. Возникновение и 
формирование таких сказок в известной мере несомненно связано с угасанием 
улигеров, их жанровой трансформацией (процесс разрушения бурятских у литеров 
был отмечен в начале XX а Ц.Ж. Жамцарано). Отдельные повествования о баторах 
стали передаваться в прозе. Происходил процесс постепенного перехода части 
улигерных сюжетов в сказочный жанр. Но было неверно усматривать в богатырских 
сказках только переделку улигеров. Есть основания считать, что богатырские 
повествования - издавна существующая традиционная разновидность бурятских 
сказок. У них во многом общий с улигерами арсенал художественно-изобразительных 
приемов и мотивов. Прежде всего это устойчивые эпические формулы, например 
зачины, указывающие на отдаленность времени, о котором повествуется в 
произведении; иногда они имеют стихотворную форму (№ 6). В некоторых вариантах 
говорится, что в те давние времена "Земля была теплая… молочное море с лужицу 
было, а гора Сумбэр с кочку была, дерево на опушке маленьким было, могучий 
гуран козленком был" [5, №41].
Из улигеров заимствована эпическая формула с характерным звукоподражанием, 
напоминающим ржание коня: "Турья-турья, турьялза, слушай, что скажу турьян. 
Коль с ушами, то внимай, память есть - запоминай" (№ 5).
Подобно улигерным баторам и мэргэнам, сказочным героям коня даруют небесные 
силы. В духе улигеров гиперболизируются облик героев, размеры богатырского 
снаряжения (даже трубки у героев величиной с берцовую кость).
Вместе с тем в поэтике эпоса и богатырской сказки есть отчетливо выраженные 
жанровые различия. Происхождение улигерных баторов нередко связывается с 
небесными силами, сказочные же герои всегда рождаются на земле. Если в улигерах 
лук, стрелы и другое снаряжение богатырю чаще всего мастерят небесные дарханы 
(кузнецы), то сказочному герою их почти всегда делает мать или сестра, а иногда 
он сам. В течение двадцати лет готовит Харасгай Мэргэн свое снаряжение, в том 
числе недоуздок из литого серебра, узду из литого золота (№ 7). Сын Хулдая 
делает себе лук из ребра (звериного), стрелы из прутьев (№ 5).
Многие бурятские сказки в сюжетном и поэтическом плане сходны со сказками двух 
других монголоязычных народов - калмыков и монголов. По известной концепции Г.Д.
 Санжеева, близость и сходство сказочных традиций свидетельствуют о 
существовании в далеком прошлом единого "сказочного ядра" у ранних монгольских 
племен.
Общность волшебных сказок трех родственных народов проявляется в разработке 
схожих сюжетов, в характеристиках сказочных образов и персонажей, в присутствии 
одинаковых чудесных предметов с аналогичными функциями, а также в 
художественной изобразительности.

Так, в волшебных сказках этих народов основными героями выступают
хубуун
(бур.),
ковун
(монг.),
кебюн
(калм.) в значении "парень, молодец".


Большая роль в сказках отводится образу доброго советчика и дарителя, который 
непременно изображается белоголовым, белобородым старцем, часто с березовой