сгибаясь, как другие, в три погибели. Вот какая была дрофа!
Хан подумал, что паренек рассказал все свои семьдесят небылиц, и готов уже был 
процедить сквозь зубы: «Со мной и похлеще бывало!»- но уж больно диковинной 
показалась ему дрофа, пившая из колодца, не нагибаясь.
— А может быть, колодец был неглубоким? — полюбопытствовал хан.
— Может быть, и неглубоким, потому что камень, брошенный в него утром, только к 
вечеру достигал дна, — ответил парень, не растерявшись.
Тогда хан ударил об пол резной тростью с десятигранным алмазным набалдашником и 
грозно спрашивает:
— Наверное, дни тогда были короткими?
— Наверное, короткими были, — соглашается парень. — Ведь когда твой отец украл 
овцу у моего родителя и был пойман, у воришки стали выдергивать волосы с головы 
по одной волосинке. Только к вечеру твой отец вернулся домой совсем лысым и с 
красной головой.
— Брешешь, собака! — закричал хан и осекся. Но было поздно.
— О великий хан, почитающий древние законы Тибета! Вы утверждаете, что такого 
не могло быть? — поймал его на слове парень. — Но все это я видел своими 
глазами, а если я поведаю слышанное от людей, на мой рассказ жизни не хватит.
— Выдайте этому говоруну обещанное золото из моей сокровищницы! — приказал хан, 
а сам впал в такое расстройство, что и дня не прожил.




ЛИСА,ОБМАНУВШАЯ СМЕРТЬ

Давным-давно по окраинам северной горы, по распадкам южных предгорий, по корням 
лесных деревьев, меж кустов и таежной листвы лисица бродила. В молодости своей 
ни единой мышки в тайге не упускала, зайцев на бегу ловила, ловко подкрадываясь,
 куропаток с нижних ветвей хватала. Были у нее зубы острее шила и зоркие 
сверкающие глаза.
Шло время. С каждым годом лисица все неповоротливей и ленивей становилась. 
Острые зубы ее притупились, сверкающие глаза помутнели, от былой ловкости и 
следа не осталось.
Наконец настал день, когда лиса не смогла добыть себе на обед даже мышки. Нечем 
стало бедной кормиться. О запасах на несколько дней и речи нет, на зуб и то 
положить нечего. Предсмертным холодком повеяло. Стала лиса своему бурхану 
молиться. Два дня к нему взывала, четыре дня милости просила:
— И чем это я провинилась? И за что ты меня наказываешь, на голодную смерть 
обрекая?
Смеется лисий бурхан.
— Вы поглядите на нее! — говорит. — Такая старая, еле ноги волочит, а вздумала 
со смертью в прятки играть. Вина же твоя в том, хищница, что ты зубами 
раздираешь животных и пьешь их кровь. Если откажешься от этого — отступит от 
тебя голодная смерть, доживешь свой век спокойно и беззаботно.
Дав такой совет старой голодной лисе, бурхан выпроводил просительницу и долго 
потом посмеивался над ней.
«Мой бурхан дал мудрый совет», — решила лиса и пошла восвояси.
Еле-еле добралась она до заячьих мест. Ветром бедную шатает, хвост к ногам упал,
 уши обвисли, вздернутый к небу нос еще больше заострился. Увидел ее заяц и 
очень удивился. Стал он к лисе присматриваться, стоя на четырех своих ногах, 
стал он ее разглядывать, то приподнимаясь на задние лапы, то ложась на спину. А 
потом тихонечко подошел к лисе и спрашивает:
— Почему хвост твой поленом упал, уши обвисли, а нос, вздернутый к небу, еще 
больше заострился?
Отвечает лиса смиренным голосом:
— Грехи мои тяжкие не под силу мне, поэтому обвисли мои уши и хвост к ногам 
упал поленом. Нет мне дела до следов животных, поэтому и вздернут мой нос. И 
вообще я стала добрейшей из добрых и поклялась никому не делать зла.
«Чудеса, да и только! — думает заяц. — Но если бы лиса не переменила свой нрав, 
то не стала бы она со мной так мирно разговаривать, в один бы миг расправилась».
 Еще ближе подошел он к лисе и спрашивает:
— И куда же ты путь держишь?
— Иду я в долину счастья, хочу стать счастливой, — отвечает лиса.
Навострил заяц уши и спрашивает:
— Скажи на милость, каждый ли может пойти в ту благословенную долину? И не 
возьмешь ли ты меня с собой?
— Отчего же не взять, — отвечает лиса, — только ты никого из встреченных на 
пути бояться не должен.
Поклялся заяц не бояться, и отправились они дальше вдвоем. Шли они, шли и 
прибыли в волчьи места.
Увидев бредущих рука об руку лису и зайца, длиннохвостый отощавший волк от 
удивления поперхнулся, едва собственной слюной не захлебнулся.
«Не сливаются ли воедино небеса с землею? — подумал он. — Не расспросить ли обо 
всем этих странных путников?»
Направился волк к лисе и зайцу. Обомлел косой от страха, глаза закрыл, к 
худшему приготовился. Но, памятуя наказ лисицы и собственные клятвы, о побеге 
даже не думает.
Еще больше удивился волк:
— Где это видано, чтобы заяц не боялся волка. Об этом не говорили даже мои