говорит:
— Все случилось так, как должно было случиться: человек, имеющий жену, к жене 
своей едет, а имеющий мать — к матери. Входящее в мои владения войско я должен 
достойно встретить, покидающее мои владения — проводить.
Сел Круторогий Рыжий мангатхай на красного пороза, послушного ему без повода, и 
поехал навстречу неприятелю. Добрался он до вершины таежного распадка, слез с 
пороза и улегся на землю, разинув свою непомерно широкую пасть так, что нижняя 
челюсть расстелилась вдоль дороги, а верхняя подперла высокое небо.
Ехали царь Баян-Хара и сын его Алтан-Жоло-мэргэн, не ведая забот, и не заметили,
 как их кони въехали на нижнюю челюсть Круторогого Рыжего мангатхая. Помял он 
царя Баян-Хара между правыми коренными зубами, а когда тот обмяк, открутил свой 
правый рог, положил в него царя и поставил рог на прежнее место. Принялся 
мангатхай за Алтан-Жоло-мэргэна. Помял его между левыми коренными зубами, а 
когда тот ослаб, открутил свой левый рог, положил в него мэргэна и поставил рог 
на прежнее место, молвив при этом:
— И нынче у меня достало силы победить непобедимых, одолеть неодолимых!
Сел он на своего красного пороза и вернулся домой.
Тем временем Нарин-Зала-хатан родила двух мальчиков-близнецов. Запеленав их, 
положила рядом с собою и, не в силах подняться с постели, стала ждать 
возвращения мужа.
Но не до Алтан-Жоло-мэргэна дошла весть о рождении близнецов, — проведал об 
этом Круторогий Рыжий мангатхай и говорит:
— Надо раздавить их, как червяков; надо прихлопнуть их, как мух, пока они малы 
да неразумны, пока в молодецкую силу не вошли.
Сел мангатхай на своего красного пороза, послушного ему без повода, кликнул за 
собой темно-бурого жеребца, послушного без узды, и отправился вершить свое 
черное дело.
Однако не простые близнецы родились у Нарин-Зала-хатан. Едва одолел мангатхай 
половину пути, как проведали они о приближении злодея.
— Если бы мы отведали немного материнского молока, — говорят мальчики, — то мы 
бы сумели постоять за себя.
Но не может Нарин-Зала-хатан подняться, чтобы накормить грудью новорожденных, 
лежит она без сил. А Круторогий Рыжий мангатхай уже ко дворцу подъезжает, 
соскочив с пороза, на крыльцо взбегает. Вот склоняется он над младенцами и 
потирает в нетерпении свои руки.
— Безрогие молодцы! — кричит. — Раздавлю вас и прихлопну, пока вы малы да 
неразумны, пока вы своей настоящей силы не обрели!
— Подожди, старик! — взмолилась Нарин-Зала-хатан. — Не кипятись, словно щи над 
огнем. Мы в твоих руках — никуда не денемся. Мои близнецы только что родились, 
они еще не отведали материнского молока. Дай им и мне совершить предначертанное 
самой судьбой, не то ляжет на тебя неискупимый грех.
— Крепко думано, верно сказано, — согласился мангатхай.
Ударил он легонько по левой щеке Нарин-Зала-хатан собольим рукавом, и женщина 
привстала с постели. Ударил он по правой ее щеке выдровым рукавом, и женщина 
выздоровела. Встала она с постели и ступила так плавно на землю, словно 
ковыльные травы колыхнулись, заговорила до того ласково, что на плоских 
каменных плитах трава проросла, а на черной воде пенки вскипели. Так 
приговаривая, пододвинула она золотой стол и поставила его перед мангатхаем. 
Убрала хозяйка золотой стол вкусными яствами, убрала серебряный стол крепкими 
напитками. Круторогий Рыжий мангатхай, как птица, клюет; как волк, глотает.
Взяла Нарин-Зала-хатан близнецов, усадила одного из них на правое колено, 
другого — на левое и дала им отведать материнского молока.
Только припали мальцы-близнецы к материнской груди, как понял Круторогий Рыжий 
мангатхай, уразумел своим вещим разумом, что большую промашку сделал.
— Обманула подлая, перехитрила хитрющая! — закричал он и кинулся к 
Нарин-Зала-хатан, чтобы отнять у нее мальцов-близнецов.
Только собрался он схватить одного из них, как тот обернулся соловьем и взмыл в 
поднебесье. Только протянул руку к другому, как тот обернулся расплавленным 
серебром и скрылся в пламени очага. Тогда превратился Круторогий Рыжий 
мангатхай в семь ястребов и кинулся вдогонку за соловьем. Четырежды облетели 
они широкую землю, восемь раз облетели высокое небо, стали семь ястребов 
настигать соловья. Не мешкая, ударился соловей оземь и превратился в три 
низкорослые черные березки в таежном распадке. А семь ястребов — в семь дряхлых 
старух, которые начали обрубать без жалости низкорослые черные березки да 
вязать веники. Еще и солнце не закатилось, как обрубили семь дряхлых старух все 
ветки на двух березках. Только занесли топор над последней — да не тут-то 
было! — обернулась она снова соловьем. Снова в семь ястребов превратился 
мангатхай и кинулся следом. Вот уже и настигать стал. Но коснулся соловей своим 
крылом морской волны и превратился в семьдесят мальков, канувших в глубине моря.
 В семьдесят тайменей превратился мангатхай, переловил шестьдесят девять 
мальков, уже и рот разинул, чтобы проглотить семидесятого, но махнул тот своим 
серебряным хвостом, снова обернулся соловьем и взмыл над морем. Снова 
превратился мангатхай в семь ястребов и кинулся за беглецом. Полетел соловей в 
сторону горы Монгото-ула, влетел в открытое окно того дворца, где жили три ламы 
Соржи, и забился под подол одного из лам. Огорченный Круторогий Рыжий мангатхай 
спустился с горы, сел верхом на своего красного пороза и отправился восвояси.
А соловей превратился в прекрасного мальчика к великой радости трех лам Соржи. 
Стали ламы растить да пестовать ребенка и назвали его Алтан-Шагай-мэргэн. А 
узнав, что у него есть еще и брат, назвали близнеца Монгон-Шагай-мэргэн. Когда 
подрос Алтан-Шагай и вошел в мужскую силу, дали ему ламы большое золотое перо,