писаная, и 
видит: стоит у кровати ее девушка сенная, верная и любимая, и стоит она чуть от 
страха жива; и обрадовалась она госпоже своей, и целует ее руки белые, обнимает 
ее ноги резвые. Госпожа была ей также рада, принялась ее расспрашивать про 
батюшку родимого, про сестриц своих старших и про всю свою прислугу девичью; 
после того принялась сама рассказывать, что с нею в это время приключилося; так 
и не спали они до белой зари.

Так и стала жить да поживать молодая дочь купецкая, красавица писаная. Всякий 
день ей готовы наряды новые, богатые, и убранства такие, что цены им нет, ни в 
сказке сказать, ни пером написать; всякий день угощенья я веселья новые, 
отменные: катанье, гулянье с музыкою на колесницах без коней и упряжи по темным 
лесам; а те леса перед ней расступалися и дорогу давали ей широкую, широкую и 
гладкую. И стала она рукодельями заниматися, рукодельями девичьими, вышивать 
ширинки серебром и золотом и низать бахромы частым жемчугом; стала посылать 
подарки батюшке родимому, а и самую богатую ширинку подарила своему хозяину 
ласковому, а и тому лесному зверю, чуду морскому; а и стала она день ото дня 
чаще ходить в залу беломраморную, говорить речи ласковые своему хозяину 
милостивому и читать на стене его ответы и приветы словесами огненными.

Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело 
делается, — стала привыкать к своему житью-бытью молодая дочь купецкая, 
красавица писаная; ничему она уже не дивуется, ничего не пугается; служат ей 
слуги невидимые, подают, принимают, на колесницах без коней катают, в музыку 
играют и все ее повеления исполняют. И возлюбляла она своего господина 
милостивого день ото дня, и видела она, что недаром он зовет ее госпожой своей 
и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось ей его голоса послушати, 
захотелось с ним разговор повести, не ходя в палату беломраморную, не читая 
словесов огненных.

Стала она его о том молить и просить; да зверь лесной, чудо морское, не скоро 
на ее просьбу соглашается, испугать ее своим голосом опасается; упросила, 
умолила она своего хозяина ласкового, и не мог он ей супротивным быть, и 
написал он ей в последний раз на стене беломраморной словесами огненными:

“Приходи сегодня во зеленый сад, сядь во свою беседку любимую, листьями, 
ветками, цветами заплетенную, и скажи так: “Говори со мной, мой верный раб”.

И мало спустя времечка побежала молодая дочь купецкая, красавица писаная, во 
сады зеленые, входила во беседку свою любимую, листьями, ветками, цветами 
заплетенную, и садилась на скамью парчовую; и говорит она задыхаючись, бьется 
сердечко у ней, как у пташки пойманной, говорит таковые слова:

“Не бойся ты, господин мой, добрый, ласковый, испугать меня своим голосом: 
после всех твоих милостей не убоюся я и рева звериного; говори со мной не 
опасаючись”.

И услышала она, ровно кто вздохнул за беседкою, и раздался голос страшный, 
дикий и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорил он еще вполголоса. Вздрогнула 
сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхав голос зверя лесного, 
чуда морского, только со страхом своим совладала и виду, что испугалася, не 
показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные и разумные стала 
слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердце радостно.

С той поры, с того времечка пошли у них разговоры, почитай, целый день — во 
зеленом саду на гуляньях, во темных лесах на катаньях и во всех палатах высоких.
 Только спросит молодая дочь купецкая, красавица писаная:

“Здесь ли ты, мой добрый, любимый господин?”

Отвечает лесной зверь, чудо морское:

“Здесь, госпожа моя прекрасная, твой верный раб, неизменный друг”.

И не пугается она его голоса дикого и страшного, и пойдут у них речи ласковые, 
что конца им нет.

Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело 
делается, — захотелось молодой дочери купецкой, красавице писаной, увидеть 
своими глазами зверя лесного, чуда морского, и стала она его о том просить и 
молить. Долго он на то не соглашается, испугать ее опасается, да и был он такое 
страшилище, что ни в сказке сказать, ни пером написать; не только люди, звери 
дикие его завсегда устрашалися и в свои берлоги разбегалися. И говорит зверь 
лесной, чудо морское, таковые слова:

“Не проси, не моли ты меня, госпожа моя распрекрасная, красавица ненаглядная, 
чтобы показал я тебе свое лицо противное, свое тело безобразное. К голосу моему 
попривыкла ты; мы живем с тобой в дружбе, согласии друг с другом, почитай, не 
разлучаемся, и любишь ты меня за мою любовь к тебе несказанную, а увидя меня, 
страшного и противного, возненавидишь ты меня,