из земли лезет к 
нему сила нечистая и несметная, все страшилища безобразные. Он упал на колени 
перед набольшим хозяином, чудищем мохнатым, и возговорил голосом жалобным:

“Ох ты той еси, господин честной, зверь лесной, чудо морское: как взвеличать 
тебя — не знаю, не ведаю! Не погуби ты души моей христианской за мою 
продерзость безвинную, не прикажи меня рубить и казнить, прикажи слово 
вымолвить. А есть у меня три дочери, три дочери красавицы, хорошие и пригожие; 
обещал я им по гостинцу привезть: старшей дочери — самоцветный венец, средней 
дочери — тувалет хрустальный, а меньшой дочери — аленький цветочек, какого бы 
не было краше на белом свете. Старшим дочерям гостинцы я сыскал, а меньшой 
дочери гостинца отыскать не мог; увидел я такой гостинец у тебя в саду — 
аленький цветочек, какого краше нет на белом свете, и подумал я, что такому 
хозяину, богатому-богатому, славному и могучему, не будет жалко цветочка 
аленького, о каком просила моя меньшая дочь, любимая. Каюсь я в своей вине 
перед твоим величеством. Ты прости мне, неразумному и глупому, отпусти меня к 
моим дочерям родимым и подари мне цветочек аленький для гостинца моей меньшой, 
любимой дочери. Заплачу я тебе казны золотой, что потребуешь”.

Раздался по лесу хохот, словно гром загремел, и возговорит купцу зверь лесной, 
чудо морское:

“Не надо мне твоей золотой казны: мне своей девать некуда. Нет тебе от меня 
никакой милости, и разорвут тебя мои слуги верные на куски, на части мелкие. 
Есть одно для тебя спасенье. Я отпущу тебя домой невредимого, награжу казной 
несчетною, подарю цветочек аленький, коли дашь ты мне слово честное купецкое и 
запись своей руки, что пришлешь заместо себя одну из дочерей своих, хороших, 
пригожих; я обиды ей никакой не сделаю, а и будет она жить у меня в чести и 
приволье, как сам ты жил во дворце моем. Стало скучно мне жить одному, и хочу я 
залучить себе товарища”.

Так и пал купец на сыру землю, горючими слезами обливается; а и взглянет он на 
зверя лесного, на чудо морское, а и вспомнит он своих дочерей, хороших, 
пригожих, а и пуще того завопит истошным голосом: больно страшен был лесной 
зверь, чудо морское. Много времени честной купец убивается и слезами обливается,
 и возговорит он голосом жалобным:

“Господин честной, зверь лесной, чудо морское! А и как мне быть, коли дочери 
мои, хорошие и пригожие, по своей воле не захотят ехать к тебе? Не связать же 
мне им руки и ноги да насильно прислать? Да и каким путем до тебя доехать? Я 
ехал к тебе ровно два года, а по каким местам, по каким путям, я не ведаю”.

Возговорит купцу зверь лесной, чудо морское:

“Не хочу я невольницы: пусть приедет твоя дочь сюда по любви к тебе, своей 
волею и хотением; а коли дочери твои не поедут по своей воле и хотению, то сам 
приезжай, и велю я казнить тебя смертью лютою. А как приехать ко мне — не твоя 
беда; дам я тебе перстень с руки моей: кто наденет его на правый мизинец, тот 
очутится там, где пожелает, во единое ока мгновение. Сроку тебе даю дома 
пробыть три дня и три ночи”.

Думал, думал купец думу крепкую и придумал так: “Лучше мне с дочерьми 
повидатися, дать им свое .родительское благословение, и коли они избавить меня 
от смерти не захотят, то приготовиться к смерти по долгу христианскому и 
воротиться к лесному зверю, чуду морскому”. Фальши у него на уме не было, а 
потому он рассказал, что у него было на мыслях. Зверь лесной, чудо морское, и 
без того их знал; видя его правду, он и записи с него заручной11 не взял, а 
снял с своей руки золотой перстень и подал его честному купцу.

И только честной купец успел надеть его на правый мизинец, как очутился он в 
воротах своего широкого двора; в ту пору в те же ворота въезжали его караваны 
богатые с прислугою верною, и привезли они казны и товаров втрое противу 
прежнего. Поднялся в доме шум и гвалт, повскакали дочери из-за пялец своих, а 
вышивали они серебром и золотом ширинки12 шелковые; почали13 они отца целовать, 
миловать и разными ласковыми именами называть, и две старшие сестры лебезят 
пуще меньшей сестры. Видят они, что отец как-то нерадостен и что есть у него на 
сердце печаль потаенная. Стали старшие дочери его допрашивать, не потерял ли он 
своего богатства великого; меньшая же дочь о богатстве не думает, и говорит она 
своему родителю:

“Мне богатства твои ненадобны; богатство дело наживное, а открой ты мне свое 
горе сердешное”.

И возговорит тогда честной купец своим дочерям родимым, хорошим и пригожим:

“Не потерял я своего богатства великого, а нажил казны втрое-вчетверо; а есть у 
меня другая печаль, и скажу вам об ней завтрашний день, а сегодня будем 
веселитися”.

Приказал он принести сундуки дорожные, железом окованные; доставал он старшей 
дочери золотой венец, золота аравийского, на огне не горит, в воде не р