– Но это лошадь мальчика! – сказал Маттиас.

– Ну и что! Теперь она все равно принадлежит Тенгилю.

Да, так он сказал, этот солдат. И я заплакал. Ведь как раз нынче вечером мы с 
Юнатаном должны были уйти из Долины Терновника. Наш длинный подземный ход был 
готов. И как нам увести с собой Грима и Фьялара? Ведь им не вползти в какой-то 
там подземный ход. Ну и скотина же я, что не понимал этого раньше! Того, что 
нам придется оставить наших лошадей у Маттиаса. Что за напасть! Как назло, все 
складывается против нас! Фьялар достанется Тенгилю! Как только сердце мое не 
разорвалось, когда я услыхал эти слова!

Тот, с бородавкой на лбу, выудил из кармана маленькую деревянную дощечку и 
сунул ее прямо под нос Маттиасу.

– Здесь, – сказал он. – Здесь ты должен поставить свой родовой знак(3).

– А зачем мне это?

– Затем, что это означает: ты, мол, с радостью отдаешь свою лошадь Тенгилю.

– Никакой такой радости я не испытываю! – ответил Маттиас.

Но тут к нему подошел солдат с обнаженным мечом.

– Ты это, конечно, сделаешь, – сказал он. – Ты испытываешь огромную радость, и 
здесь ты поставишь свой родовой знак! И отдашь эту дощечку тому, кто 
переправится через реку из Карманьяки и заберет лошадь. Потому как Тенгилю 
нужно доказательство того, что ты отдаешь лошадь добровольно. Понятно тебе, 
старик?! – Он так сильно толкнул Маттиаса, что тот чуть не упал навзничь.

Что было Маттиасу делать?

Он поставил свой родовой знак, а солдаты тут же исчезли из Маттиасгордена, 
чтобы снова начать поиск Юнатана, но уже в другой стороне.

Это был наш последний вечер у Маттиаса. В последний раз сидели мы за его столом,
 и в последний раз угощал он нас своей похлебкой. Мы были опечалены, все трое. 
А больше всех – я. Я плакал. Из-за Фьялара. И из-за Маттиаса. Ведь он стал 
почти моим дедушкой, а теперь мне надо было с ним расстаться. Я плакал еще 
из-за того, что я такой маленький и трусливый и вообще бессильный – ничего не 
могу сделать, когда являются такие, как этот солдат, и толкают моего дедушку.

Юнатан сидел молча и думал, и вдруг он пробормотал:

– Эх, если б я знал пароль!

– Какой пароль? – спросил я.

– Когда входишь или выходишь через Большие ворота, надо произнести пароль. 
Разве ты этого не знаешь? – спросил он.

– Да, знаю, – ответил я. – А вообще-то, я и пароль этот знаю. «Вся власть 
Тенгилю, нашему освободителю!» Я слышал его от Юсси, разве я не говорил об 
этом?

Юнатан уставился на меня, а потом как захохочет!

– Сухарик, я люблю тебя! – сказал он. – Об этом ты тоже знаешь?

Я не понял, почему он так развеселился, когда я назвал пароль, потому что он уж 
всяко не пойдет через ворота.

Но я, несмотря на все огорчения, чуточку обрадовался, что могу подбодрить 
Юнатана хоть такой малостью.

Маттиас вышел в горницу, чтобы прибрать там, а Юнатан поспешил следом за ним. 
Они тихо говорили там друг с другом. Я слышал не так уж много, только то, что 
сказал Юнатан:

– Если мне не повезет и меня схватят, ты, надеюсь, позаботишься о моем брате?

Потом они вернулись ко мне.

– Послушай-ка, Сухарик, – сказал Юнатан. – Я возьму свои вещи и первым 
отправлюсь в путь. А ты подождешь здесь, у Маттиаса, пока я не дам знать о себе.
 Это займет некоторое время, потому что мне сначала надо кое-что сделать.

Ох, как мне все это не нравилось! Я вообще-то и раньше терпеть не мог ждать