Но они зря старались, я запомнил эти слова: «Вся власть Тенгилю, нашему 
освободителю!»

Человек в окошке глянул на меня и спросил:

– А этот? Откуда он взялся?

– Да мы нашли этого дурачка в горах, – ответил Кадер. – Но круглым дураком его 
не назовешь, потому что он вчера вечером проехал в твои ворота. Что ты на это 
скажешь, главный стражник? Спроси-ка своих людей, как они караулят ворота по 
вечерам!

Человек в окошке разозлился. Он открыл ворота, но ругался почем зря и не хотел 
пропустить меня, а только Ведера и Кадера.

– В пещеру Катлы его! – орал он. – Там ему место!

Но Ведер и Кадер стояли на своем, они сказали, что я должен ехать с ними и 
доказать, что не соврал им. Мол, их долг перед Тенгилем выяснить это.

И вслед за Ведером и Кадером я проехал в ворота.

Я подумал, что если я когда-нибудь еще увижусь с Юнатаном, то расскажу ему, как 
Ведер и Кадер помогли мне попасть в Долину Терновника. Вот посмеется-то он!

Но сам я не смеялся. Я знал, что мои дела плохи. Мне предстояло найти белый 
домик и дедушку, а не то меня упекут в пещеру Катлы.

– Поезжай вперед и покажи дорогу, – велел Ведер. – Нам нужно поговорить по 
душам с твоим дедом.

Я пришпорил Фьялара и свернул на тропу, которая шла почти вдоль стены.

Белых домиков здесь было полно, так же как и в Долине Вишен. Но я не 
осмеливался показать ни на один из них: почем я знал, кто там живет. Я не смел 
сказать: «Вот здесь живет мой дедушка!» А вдруг Ведер и Кадер войдут туда, а 
там нет ни одного старикашки. Во всяком случае никого, кто захотел бы назваться 
моим дедушкой.

Да, попал я в историю. Я даже вспотел, сидя в седле. Выдумать про дедушку было 
легко, но теперь мне уже не казалось, что я ловко обманул их.

Я видел людей, работавших возле своих домов, но ни один из них не походил на 
моего придуманного дедушку, и я чувствовал себя все более несчастным. На людей 
в Долине Терновника было страшно смотреть. Все они были бледные, исхудавшие и 
печальные, по крайней мере те, которых я видел, проезжая мимо. Не сравнить с 
жителями Долины Вишен! Но ведь у нас не было Тенгиля, который заставлял бы нас 
работать на него и забирал бы все до последнего.

Я все ехал и ехал. Ведер и Кадер стали уже терять терпение, а я все ехал и ехал,
 словно собирался отправиться на край света.

– Далеко еще? – спросил Ведер.

– Нет, не очень, – ответил я, сам не зная, что говорю и что делаю. Я уже был 
напуган до смерти и ждал, что меня бросят в пещеру Катлы.

Но тут случилось чудо. Хотите верьте, хотите нет, только перед белым домиком, 
почти у самой стены, сидел на скамье старик и кормил голубей. Может, я бы и не 
решился сделать то, что сделал, если бы не увидел среди сизых голубей одного 
белоснежного. Только одного!

На глазах у меня выступили слезы. Таких голубей я видел только у Софии, да еще 
однажды на моем окне, давным-давно, в другом мире.

И тут я совершил нечто неслыханное. Соскочил с Фьялара и в два прыжка оказался 
возле старика. Я бросился ему в объятия, обхватил его за шею и в отчаянии 
прошептал:

– Помоги мне, спаси меня! Скажи, что ты мой дедушка!

Я дрожал от страха и думал, что он оттолкнет меня. Но он поглядел на Ведера и 
Кадера в черных шлемах, стоявших позади меня. Зачем ему было врать ради меня с 
риском попасть из-за этого в пещеру Катлы?

Однако он не оттолкнул меня. Он продолжал держать меня в объятиях, и его добрые,
 ласковые руки казались мне защитой от всякого зла.

– Ах ты, мой малыш! – сказал он громко, чтобы Ведер и Кадер слышали. – Где же 
ты так долго пропадал? И что ты наделал, проказник, почему тебя привели домой