один всегда поступает так, как хочется другому.

— Да, конечно, но другим почему-то всегда оказываешься ты! — сказал Малыш со 
смешком. Он был поражён поведением Карлсона.

Ведь любой человек должен был понять, что в таком положении, в каком был 
Карлсон, лучше всего спокойно лежать себе ночью на диванчике в своём домике на 
крыше и предоставить Бимбо возможность спугнуть бешеным лаем Филле и Рулле, 
если они и вправду вздумают лезть в квартиру. Но Карлсон сделал всё буквально 
наоборот да ещё внушил Малышу, что так лучше. И Малыш ему охотно поверил, 
потому что в Малыше тоже жила жажда приключений и он сгорал от желания узнать, 
как они будут «курощать» на этот раз.



Карлсон спешил: он считал, что Филле и Рулле могут явиться в любую минуту.

— Я сейчас устрою нечто такое, что их с самого начала испугает насмерть, — 
сказал он. — И глупая собака нам здесь совсем не нужна, поверь мне.

Он побежал на кухню и стал рыться в шкафу. Малыш попросил его делать всё потише,
 потому что фрекен Бок спит в комнате Бетан, прямо за стеной. Карлсон об этом 
не подумал.

— Тогда ты стой на страже! — скомандовал он. — Как перестанешь слышать 
«брр-ж-ж» или «брр-аш», дай мне как-нибудь незаметно знать. Он задумался, и 
вдруг ему пришла мысль. — Знаешь, что ты сделаешь? Ты сам начнёшь храпеть, да 
как можно громче. Вот так: «Гррр-ах-ах, гррр-ах-ах».

— Зачем? — недоумевал Малыш.

— А вот зачем: если проснётся дядюшка, он решит, что это храпит фрекен Бок, а 
если проснётся фрекен Бок, она подумает на дядюшку, и ни у кого не возникнет 
подозрения. Но я-то буду знать, что «гррр-ах-ах» — это значит, ты мне подаёшь 
сигнал: кто-то из них проснулся, надо быть начеку! И тогда я залезу в шкаф и 
притаюсь! Ха-ха, угадай, кто лучший в мире проказник?

— А если придут Филле и Рулле, что мне тогда делать? — спросил Малыш испуганно, 
потому что не так уж приятно стоять одному в прихожей, когда залезут воры, а 
Карлсон будет находиться в другом конце квартиры, на кухне.

— Тоже будешь храпеть, — сказал Карлсон, — но иначе. Вот так: «Грр-о-го, 
рр-ого».

«Запомнить все эти храпы, пожалуй, труднее, чем выучить таблицу умножения», — 
подумал Малыш. Как легко спутать все эти «брр-пс-пс», «грр-ах-ах», «грр-о-го», 
но он постарается изо всех сил не ошибиться.

Карлсон порылся на полках, где лежало бельё, и сгрёб в охапку все кухонные 
полотенца.

— Этих полотенец не хватит, — заявил он. — Но, к счастью, ещё есть полотенца в 
ванной.

— Что ты задумал? — допытывался Малыш.

— Мумию! — ответил Карлсон. — Вселяющую ужас, устрашающую, смертоносную мумию. 
Ещё более опасную, чем капкан.

Малыш толком не знал, что такое мумия, но ему помнилось, что это что-то 
связанное с египетскими пирамидами. Он знал, что в пирамидах хоронили царей и 
военачальников, они там лежали, словно задубевшие футляры с пустыми глазницами. 
Папа как-то раз об этом рассказывал. Царей этих и военачальников бальзамировали,
 как он сказал, чтобы они сохранились точно такими же, какими были при жизни. И 
их обматывали потом холстинами, как бинтами, сказал папа. «Но Карлсон вряд ли 
умеет бальзамировать», — подумал Малыш и спросил с удивлением:

— Как ты будешь делать мумию?

— Запеленаю её в кухонные полотенца как миленькую… Да ты об этом не заботься, — 
сказал Карлсон. — Стой на страже и выполняй своё дело, а уж со своим я 
справлюсь.

И Малыш стал на страже. Он прислушивался к звукам, доносящимся из-за дверей: 
«Брр-пс-пс», «грр-ах-ах». Вроде всё как надо. Но потом дяде Юлиусу приснился, 
видимо, кошмар, потому что его храп стал звучать так жалобно: «Грр-мм, грр-мм» 
вместо протяжного «пс-пс-пс». Малыш подумал, не надо ли пойти доложить об этом 
лучшему в мире специалисту по храпу, который орудовал на кухне, но как раз в 
тот момент, когда он больше всего забеспокоился, что делать, он услышал чьи-то 
торопливые шаги по лестнице, потом ужасный грохот и поток ругательств. Это явно