Он ведь давно обнаружил, что Карлсон не умеет толком ни читать, ни писать, ни 
считать, хотя и похвастался фрекен Бок, что всё это он отлично умеет!

— Тебе надо упражняться, — сказал Малыш. — Хочешь, я научу тебя хоть немного 
сложению?

Карлсон фыркнул, и брызги шоколада обдали всё вокруг.

— А ты хочешь, я научу тебя хоть немного скромности? Неужели ты думаешь, что я 
не знаю этого слу… сла… Как это называется?

Впрочем, времени для упражнений в устном счёте у них всё равно не оказалось, 
потому что именно в этот момент раздался долгий звонок в дверь. Малыш сообразил,
 что это может быть только дядя Юлиус, и со всех ног кинулся открывать. Ему 
очень хотелось встретить дядю Юлиуса одному — он считал, что Карлсон может 
спокойно полежать это время в постели. Но Карлсон так не считал. Он уже стоял 
за спиной Малыша, и полы купального халата путались у него в ногах.

Малыш настежь распахнул дверь, и на пороге действительно стоял дядя Юлиус. В 
обеих руках он держал по чемодану.

— Добро пожаловать, дядя Юлиус… — начал Малыш, но окончить ему так и не удалось,
 потому что раздался оглушительный выстрел и дядя Юлиус как подкошенный 
повалился на пол.

— Карлсон! — в отчаянии прошептал Малыш.

Как он жалел теперь, что подарил Карлсону этот пистолетик! — Зачем ты это 
сделал?

— Это был салют! — воскликнул Карлсон. — Когда приезжают почётные гости, ну, 
всякое там президенты или короли, их всегда встречают салютом.

Малыш чувствовал себя до того несчастным, что готов был заплакать. Бимбо дико 
лаял, а фрекен Бок, которая тоже, услышав выстрел, прибежала, всплеснула руками 
и принялась охать и причитать над бедным дядей Юлиусом, который лежал 
неподвижно на коврике у входной двери, словно поваленная сосна в лесу. Только 
Карлсон оставался по-прежнему невозмутим.

— Спокойствие, только спокойствие, — сказал он. — Сейчас мы его взбодрим.

Он взял лейку, из которой мама Малыша поливала цветы, и стал из неё поливать 
дядю Юлиуса. Это действительно помогло, дядя Юлиус медленно открыл глаза.

— Всё дождь и дождь, — пробормотал он ещё в полузабытьи. Но когда увидел 
склонённые над ним встревоженные лица, он совсем очнулся. — А что… что, 
собственно, было? — спросил он в полном недоумении.

— Был дан салют, — объяснил Карлсон, — хотя для многих лиц церемония салюта 
теперь сочетается с таким вот душем.

А фрекен Бок занялась тем временем дядей Юлиусом. Она насухо вытерла его 
полотенцем и повела в комнату, где он будет жить. Оттуда доносился её голос: 
она объясняла дяде Юлиусу, что этот толстый мальчишка — школьный товарищ Малыша 
и что всякий раз он придумывает бог знает какие дикие шалости.

— Карлсон! — сказал Малыш. — Обещай, что ты никогда больше не будешь устраивать 
салютов.

— Можете не беспокоиться, — угрюмо буркнул Карлсон. — Приходишь специально для 
того, чтобы помочь торжественно и празднично встретить гостей, и никто тебя за 
это не благодарит, никто не целует в обе щеки и не кричит в восторге, что ты — 
самый весёлый в мире парень. Никто! Все вы слабаки, только и норовите в обморок 
падать! Плаксы… Вот вы кто!

Малыш ему не ответил. Он стоял и слушал, как дядя Юлиус ворчит в своей комнате. 
И матрац был жёсток, и кровать коротка, и одеяло слишком тонкое… Одним словом, 
сразу стало заметно, что дядя Юлиус появился в доме.

— Он никогда ничем не бывает доволен, — сказал Малыш Карлсону. — Вот разве что 
самим собой.

— Да я его в два счёта от этого отучу, — сказал Карлсон, — ты только попроси 
меня как следует.

Но Малыш попросил Карлсона как следует только об одном: оставить дядю Юлиуса в 
покое.