выйти, потому что сейчас я буду тебя оперировать, Альфред!
   По глазам Альфреда было видно, что он испугался, - он не привык ни  к
докторам, ни к операциям.
   - Я думаю, ему страшновато, - сказал Эмиль. - Может,  лучше  мне  ос-
таться с ним?
   Доктор кивнул головой:
   - Да, раз уж ты сумел доставить его сюда, то, верно, справишься  и  с
этим.
   И Эмиль, взяв здоровую руку Альфреда в свою, все время держал ее, по-
ка доктор оперировал другую руку. Альфред не издал ни звука. Он не  кри-
чал и не плакал; плакал только Эмиль, да и то так тихо, что никто  этого
не услышал.
   Эмиль смог вернуться домой с Альфредом только накануне Рождества. Уже
вся Леннеберга знала тогда о его великом подвиге, и все ликовали.
   - Этот мальчишка из Каттхульта всегда был нам  по  душе,  -  твердили
леннебержцы в один голос. - И отчего некоторые бранят его! Все мальчишки
- озорники...
   Эмиль привез маме с папой письмо от доктора, и там, среди всего  про-
чего, были и такие слова:
   "Вы можете гордиться своим мальчиком". И мама Эмиля записала в  синей
тетради:
   "Боже мой, как это утешело мое бедное матиринское серце, которое  так
часто сакрушалосъ об Эмиле. И уж я позабочусь о том, штоб все  в  Ленне-
берге узнали про это".
   Но какие же беспокойные дни пришлось им пережить в Каттхульте!  В  то
ужасное утро, когда обнаружилось, что Эмиль с  Альфредом  исчезли,  папа
Эмиля так расстроился, что у него заболел живот и ему  пришлось  лечь  в
постель. Он не верил, что когда-нибудь увидит Эмиля в живых. Но потом из
Марианнелунда пришли вести, которые успокоили его. Однако боли в  животе
не затихали, пока Эмиль не вернулся домой и не ворвался в горницу к  от-
цу. Пусть папа увидит, что он снова дома.
   Папа взглянул на сына, и глаза его заблестели.
   - Ты - хороший мальчик, Эмиль, - сказал он.
   А Эмиль так обрадовался, что у него забилось сердце.  Право  же,  это
был один из тех дней, когда он любил своего отца.
   А мама стояла рядом и расцветала от гордости.
   - Да, он молодчина, наш Эмиль! - сказала мама, потрепав кудрявые  во-
лосы сына.
   Папа лежал, прижав к животу горячую крышку от кастрюли. Это  смягчало
боль. Но теперь крышка остыла, и ее нужно было снова подогреть.
   - Дай-ка я подогрею, - живо вскочил Эмиль, - я  привык  ухаживать  за
больными!
   Папа одобрительно кивнул головой.
   - А ты можешь дать мне стакан сока, - сказал он маме Эмиля.
   Да, теперь ему было хорошо, теперь ему оставалось  только  лежать,  и
пусть все ухаживают за ним.
   Но у мамы были другие дела, и прошло целых полчаса,  прежде  чем  она
вспомнила про сок. Она только стала его наливать, как услыхала из горни-
цы дикий вопль. Кричал папа Эмиля. Ни секунды не мешкая, мама вбежала  в
горницу, и в тот самый  миг  крышка  от  кастрюли  покатилась  прямо  ей
навстречу. Она едва успела отскочить в сторону, но от испуга  выплеснула
сок, брызнув на крышку. Крышка зашипела.
   - Горе мое луковое, сколько времени ты грел крышку?! -  спросила  она
Эмиля, который стоял перед ней в полной растерянности.
   - Я думал, что она должна нагреться почти как утюг, - объяснил Эмиль.
   Выяснилось, что, пока Эмиль был в кухне и грел на плите крышку,  папа
задремал. А когда Эмиль вернулся и обнаружил, как мирно спит  его  папа,
он, конечно, не захотел будить его, а осторожно сунул крышку под  одеяло
и положил ее отцу на живот. Да, неудачно вышло: крышка нагрелась слишком
сильно.
   Мама Эмиля постаралась как могла успокоить мужа.
   - Ничего-ничего, сейчас принесу мазь от ожогов, - пообещала она.
   Но папа Эмиля встал с постели. Он сказал, что боится  лежать  теперь,
когда сын вернулся домой. Да и вообще, мол, пора встать и пойти поздоро-
ваться с Альфредом.
   Что касается Альфреда, то он сидел на кухне, очень бледный,  с  рукой
на перевязи, но радостный и довольный, а вокруг него в  полном  восторге
хлопотала Лина.
   Вместе с Кресой-Майей они начищали медную посуду: все горшки, и  мис-
ки, и сковородки должны были блестеть и сверкать к  Рождеству.  Но  Лина
уже не могла заниматься своим делом. Она  суетилась  вокруг  Альфреда  с
тряпкой для чистки посуды в одной руке и с миской, где лежала сырная ле-
пешка, в другой. Она вела себя так, словно нежданно-негаданно обнаружила
в своей кухне золотой слиток. Маленькая Ида не сводила с Альфреда  глаз.
Она так пристально смотрела на него, будто не знала, в самом ли деле че-
ловек, который вернулся домой, их прежний Альфред.
   Креса-Майя переживала одну из самых великих  минут  своей  жизни.  Не
закрывая рта, болтала она о заражении крови. Альфред  может  радоваться,
что дело кончилось так, как оно кончилось.
   - Но ты не очень-то задирай нос, потому что заражение крови порой бы-