Эмиль поблагодарил ее за это. На следующее утро он проснулся рано и  ус-
лыхал, как Альфред с Линой, распивая кофе, болтают на кухне. Эмиль  тот-
час выскочил из кровати: ведь нужно было рассказать Альфреду о том,  что
отец подарил ему Заморыша.
   - Скотовладелец Эмиль Свенссон, - сказал Альфред, выслушав его  расс-
каз, и усмехнулся. А Лина мотнула головой и запела песню, которую приду-
мала совсем недавно, пока доила коров. Вот что она пела:
   Матушка повела его в Дом Общества трезвости,
   И там все пришли от поросенка-пьяницы в восторг.
   Он обещал не брать в рот ни капельки спиртного.
   И теперь у него есть поросенок, которым раньше был он сам.
   Глупее песни не придумаешь. "И теперь у него есть поросенок,  которым
раньше был он сам" - это ведь глупо, но складнее Лине не сочинить.
   Альфреду с Линой пора было снова отправляться на ржаное поле вместе с
папой Эмиля и Кресой-Майей.
   Мама Эмиля осталась дома одна с детьми. Это ее устраивало, потому что
сегодня должна была приехать фру Петрель за своими бутылками с  вишневой
наливкой и мама не хотела, чтобы папа был в это время дома.
   "Хорошо бы поскорее убрать эти бутылки", - думала  мама,  хлопоча  на
кухне. Фру Петрель должна была вот-вот подъехать, и мама ожидала с мину-
ты на минуту услышать стук колес  на  проселочной  дороге.  Но,  как  ни
странно, она услыхала совсем другой звук - звон разбиваемого стекла, до-
носившийся со стороны погреба, где хранили картошку.
   Выглянув из окна, мама увидела Эмиля. Он сидел на корточках и  внима-
тельно, сосредоточенно бил кочергой расставленные в ряд бутылки - во все
стороны летели осколки, а вино лилось на землю.
   Распахнув окно, мама закричала:
   - Ради всего святого, что ты там делаешь, Эмиль?
   Эмиль оторвался от своего занятия и ответил:
   - Выполняю клятву - распространяю трезвость. Решил начать с фру  Пет-
рель.
 
   МАЛОПРИМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ДНИ ИЗ ЖИЗНИ ЭМИЛЯ, когда он  совершал  не  только
разные мелкие проделки, но и кое-какие добрые дела
 
   Долго еще вспоминали в Леннеберге эту злополучную вишневку! Хотя маме
Эмиля хотелось забыть о ней как можно скорее. Ни словом  не  обмолвилась
она в своей синей тетради о том, что произошло с  Эмилем  в  злосчастный
день десятого августа. История вышла просто ужасная,  и  мама  не  могла
заставить себя ее записать. Но одиннадцатого августа она сделала в  тет-
ради небольшую запись, и если ее прочтешь без предварительной  подготов-
ки, то невольно вздрогнешь:
   "Боже, памаги мне с этим малъчеком, но сиводня он, по  крайней  мере,
трезвый". Так там и написано. И больше ни единого слова.
   Что тут скажешь? Судя по этим словам, можно подумать даже, что  Эмиль
редко бывал трезв. Мне кажется, что маме Эмиля следовало бы  рассказать,
как все произошло на самом деле. Но, как уже говорилось выше, она, веро-
ятно, не могла заставить себя это сделать.
   В синей тетради есть и заметка от пятнадцатого  августа.  Тогда  мама
записала следующее:
   "Сиводня ночью Эмиль с Альфредом хадили за раками, они надавили тыся-
чу двести штук. Но потом, ясное дело, ох, сердешные вы мои... "
   Тысячу двести штук! Ты когда-либо слыхал такое? Это уйма раков,  пос-
читай сам - и ты увидишь! Должна сказать, что Эмиль провел веселую ночь.
И если тебе приходилось ловить раков в каком-нибудь  смоландском  озерце
темной августовской ночью, тогда ты знаешь,  как  весело  промокнуть  до
нитки и каким необыкновенным кажется все вокруг. Ух,  темно,  хоть  глаз
выколи, черный лес окаймляет озеро, тишину нарушает лишь плеск воды  под
ногами, когда бредешь вдоль берега. А если посветишь  факелом,  как  это
делали Эмиль с Альфредом, то увидишь, что  по  каменистому  дну  повсюду
ползают большие черные раки. И остается только брать их рукой за  спинку
и одного за другим класть в мешок.
   Когда Эмиль с Альфредом собрались на рассвете домой, у них  оказалось
раков гораздо больше, чем они могли унести.  Эмиль  шел,  насвистывая  и
распевая на ходу.
   "Вот папа удивится", - думал он. Как бы то ни было, Эмилю всегда  хо-
телось отличиться перед папой, хотя частенько это ему не удавалось. Эми-
лю хотелось, чтобы отец, проснувшись, увидел гору раков, которых они на-
ловили. Сложив их в большой медный котел, в котором они с Идой  купались
по субботам, Эмиль поставил его в спальне рядом с папиной кроватью.
   "Ну и крику будет, когда все проснутся и увидят моих раков", -  поду-
мал Эмиль; радостный и усталый, он залез в свою кровать и уснул.
   В горнице было тихо-тихо. Слышался только храп папы да легкий  шорох.
Такой, какой обычно бывает, когда ползают раки.
   Как всегда, папа Эмиля встал в тот день очень рано. Лишь только стен-
ные часы в горнице пробили пять, он сбросил одеяло, спустил ноги с  кро-
вати и посидел некоторое время, чтобы стряхнуть с себя сон. Он  потянул-
ся, зевнул, пригладил волосы и слегка пошевелил пальцами левой ноги. Од-
нажды большой палец его левой ноги побывал в крысоловке, которую  поста-
вил Эмиль, и с тех пор палец по утрам словно окостеневал и его надо было