может, и в день ярмарки, и в сумерки, ты знаешь, как  весело  шагать  по
улочкам, мощенным булыжником, и разглядывать в окнах домиков бабушек, их
внучат и кошек. А как бьется сердце, когда крадешься  темным  переулком,
заходишь в чужие ворота, на темный двор, забитый крестьянскими телегами,
между которыми толкутся крестьяне и пьют пиво, перед тем как запрячь ло-
шадей и отправиться восвояси по хуторам.
   Для Эмиля прогулка была тоже веселой и увлекательной. Скоро он  поза-
был о своих недавних горестях и уже не сомневался, что рано  или  поздно
найдет Альфреда. Так оно и вышло, только сперва он  нашел  нечто  совсем
другое.
   Шагая по узенькой окраинной улочке, он неожиданно услыхал невообрази-
мый шум, доносившийся со двора. Кричали и ругались  крестьяне,  отчаянно
ржала лошадь. Эмиль тотчас шмыгнул в ворота, желая узнать, что там  про-
исходит. Его глазам представилось зрелище, заставившее  его  вздрогнуть.
Во дворе была старая кузница, и в отблесках  пылающего  горна,  в  толпе
злющих-презлющих крестьян Эмиль узнал своего буланого конька. Крестьяне,
все как один, были вне себя от злости. Угадай, почему  они  злились?  Да
потому, что молодой буланый конь ни за что не давал себя подковать.  Как
только коваль пытался поднять его ногу, конь вставал на дыбы, бешено бил
копытами и лягался так, что крестьяне рассыпались в разные стороны.  Ко-
валь просто не знал, что делать.
   - Много лошадей довелось мне подковать на своем веку, но такого  коня
я еще не встречал.
   Ты, может, не знаешь, кто такой коваль? Это кузнец,  который  обувает
лошадей. Да, да, потому что коню, так же как и тебе, нужна обувка, а  не
то он в кровь сотрет копыта и будет спотыкаться и скользить по обледене-
лой дороге. Обувь эта не обычная - это железные скобы, которые  накрепко
прибивают гвоздями к копытам. И называют их подковами; тебе, может, слу-
чалось их видеть.
   Однако молодой буланый конь, верно, решил, что обувка ему ни к  чему.
Он стоял смирно и кротко до тех пор, пока не дотрагивались до его задних
ног. Но стоило кузнецу приблизиться к коню и чуть  коснуться  его  ноги,
как снова начинался настоящий цирк - конь лягался и отпрыгивал в  сторо-
ну, хотя полдюжины крестьян висели на нем, пытаясь  удержать  на  месте.
Барышник из Молиллы, купивший коня, постепенно приходил в ярость.
   - Дай-ка я сам, - сказал он и злобно схватил заднюю ногу жеребца.
   Но конь так лягнул его, что барышник шлепнулся прямо в лужу.
   - Эхе-хе, хе-хе, вот так-то, - сказал старый крестьянин, долго наблю-
давший за происходящим. - Нет уж, поверьте мне, этого коня не подковать!
Ведь дома в Туне его пытались подковать раз двадцать, не меньше.
   Тут барышник смекнул, что с конем его надули, и еще пуще рассвирепел.
   - Бери, кто хочет, этого подлого конягу! - завопил он. - Пусть убира-
ется с глаз долой!
   И кто, вы думаете, вышел из толпы? Конечно, Эмиль.
   - Давай возьму! - сказал он.
   Барышник расхохотался:
   - Тоже мне выискался, клоп эдакий!
   Всерьез он и не думал отдавать коня, но раз уж столько людей  слышали
его слова, ему надо было как-то вывернуться. И он сказал:
   - Ладно, так и быть, получишь коня, если удержишь его, пока подкуют.
   При этих словах все, кто там стоял, рассмеялись, потому что,  сколько
они ни пытались удержать жеребца, этого никому не удалось.
   Не подумай, что Эмиль был простачком. Он разбирался в  лошадях  лучше
всех в Леннеберге и даже во всем Смоланде. Когда буланый  конек  взвился
на дыбы, захрапел и начал лягаться, Эмиль подумал: "Ну  точь-в-точь  как
Лина, когда ее щекочут! "
   Так оно и было на самом деле, и, кроме Эмиля, никто об этом не  дога-
дался. Конек просто-напросто боялся щекотки. Поэтому он фыркал и брыкал-
ся - совсем как Лина, когда, бывало, к ней чуть прикоснешься, а она  так
и закатывается от смеха. Да ты ведь и сам знаешь, что бывает, когда  ще-
кочут.
   Эмиль подошел к коню и сжал его морду своими крепкими кулачками.
   - Эй, ты, послушай! - сказал он. - Сейчас я тебя подкую, а ты не бры-
кайся, я обещаю тебя не щекотать.
   Угадай, что потом сделал Эмиль? Подойдя к коню сзади,  он  неожиданно
схватил его прямо за заднее копыто и поднял ногу. Конь повернул голову и
добродушно покосился на Эмиля, словно желая понять, что он  там  делает.
Видишь ли, копыта у лошадей так же нечувствительны, как  твои  ногти,  и
если лошадь взять за копыто, ей нисколько не щекотно.
   - Пожалуйста, - сказал Эмиль кузнецу, - давай подковывай, я подержу!
   Гул пронесся в толпе и не смолкал, пока Эмиль помогал кузнецу  подко-
вать коня на все четыре ноги.
   Когда дело было сделано, барышник стал изворачиваться. Он хорошо пом-
нил, что обещал, но не хотелось ему отдавать коня. Вытащив  из  кошелька
пять крон, он протянул их Эмилю.
   - С тебя хватит, - сказал он.
   Крестьяне, стоявшие в кузнице, разозлились не на шутку. Они знали це-
ну слову и умели его держать.
   - Ты это брось! - сказали они. - Теперь конь - мальчишкин!
   И вышло так, как они сказали. Барышник был богат, все это  знали,  и,