все что угодно, кроме сломанной шеи или разбитого сердца, я точно не помню
чего именно.
   Дети  старательно принюхивались и  почему-то  забыли  поднять головы  с
мягких зеленых подушек.
   -- У  вас там ничего похожего нет,  --  сказал мистер Дадни.  --  Разве
может сравниться с чабрецом ваша вонючка-жеруха?
   -- Зато у нас есть много ручьев,  где можно плескаться, когда жарко, --
возразила Юна,  разглядывая желто-фиолетовую улитку, проползавшую возле ее
носа.
   -- Ручьи  разливаются,  и  тогда приходится перегонять овец  на  другое
место,  не говоря уже о  том,  что животные заболевают копытной гнилью.  Я
больше полагаюсь на пруд, наполняющийся дождевыми водами.
   -- А как он делается?  --  спросил Дан,  надвигая шапку на самые глаза.
Мистер Дадни объяснил.
   Воздух задрожал,  как будто не мог решить -- спускаться ли ему в лощину
или  двигаться по  открытому пространству.  Но  двигаться вниз  оказалось,
наверно,  легче,  и  дети почувствовали,  как  ароматные струйки,  одна за
другой,  мягко переливаясь и едва касаясь их век, тихо проскальзывают вниз
по  склону.  Приглушенный шепот моря  у  подножья скал  слился с  шелестом
травы,   колышущейся  от  ветра,  жужжанием  насекомых,  гулом  и  шорохом
пасущегося внизу стада и глухим шумом,  исходившим откуда-то из-под земли.
Мистер Дадни перестал объяснять и принялся вязать дальше.
   Очнулись дети от звука голосов. Тень уже доползла до половины склона, и
на  краю  лощины они  увидели Пака,  который сидел  к  ним  спиной рядом с
каким-то  полуголым  человеком.   Человек,   похоже,   чем-то  старательно
занимался.  Ветер стих,  и  в  наступившей тишине до детей долетали все до
единого  звуки,  усиленные гигантской воронкой,  как  усиливается шепот  в
водопроводной трубе.
   -- Ловко сделано,  --  говорил Пак,  наклоняясь вниз.  --  Какая точная
вышла форма!
   -- Ловко-то  ловко,  но что для Зверя этот хрупкий каменный наконечник?
Ну его!  --  Человек что-то презрительно отшвырнул. Это что-то упало между
Даном и Юной -- красивый темно-голубой каменный наконечник для стрелы, все
еще хранивший тепло рук мастера.
   Человек потянулся за  другим камнем и  снова стал возиться с  ним,  как
дрозд с улиткой.
   -- Это все пустая забава,  --  сказал наконец человек, тряхнув косматой
головой.  --  Ты продолжаешь делать каменное оружие просто потому,  что ты
делал его всегда,  но  когда дойдет до схватки со Зверем,  увидишь --  все
бесполезно.
   -- Со Зверем давно покончено. Он ушел.
   -- Как только появятся ягнята,  он  вернется снова.  Уж  я-то знаю.  --
Человек осторожно ударил по камню,  и осколки жалобно запели, разлетаясь в
стороны.
   -- Он  не  вернется.  Сейчас дети могут целый день спокойно валяться на
земле, и ничего с ними не случится.
   -- А  ты попробуй назвать Зверя его настоящим именем,  тогда я,  может,
поверю.
   -- Пожалуйста.  --  Пак вскочил на ноги, сложил руки рупором и крикнул:
-- Волк! Волк!
   Сухие  склоны лощины ответили эхом  "воу,  воу",  очень похожим на  лай
Молодого Джима.
   -- Ну что?  Кого-нибудь видишь или слышишь? Никто не отзывается. Серого
Пастуха больше нет. Бегающий Ночью удрал. Все волки ушли.
   -- ЗдОрово! -- Человек вытер лоб, как будто ему было жарко. -- А кто их
прогнал? Ты?
   -- Этим  занимались многие люди  из  многих стран на  протяжении многих
веков. Разве ты не был одним из них? -- спросил Пак.
   Не говоря ни слова, человек распахнул одежду, сшитую из овечьих шкур, и
показал свой  бок,  весь покрытый зарубцевавшимися шрамами.  Ужасные белые
вмятины усеивали и его руки от локтя до плеча.
   -- Вижу, -- сказал Пак. -- Это следы Зверя. А чем ты с ним сражался?
   -- Рукой, топором и копьем, как и наши отцы до нас.
   -- Да? Тогда как же, -- спросил Пак, отдергивая темно-коричневую одежду
человека,  -- как у тебя оказалось вот это? Ну, показывай, показывай! -- И
он протянул свою маленькую руку.
   Человек медленно вытащил висевший у  него  на  поясе  длинный,  темного
железа нож,  величиной чуть ли  не  с  короткий меч,  и,  подышав на него,
протянул рукояткой вперед Паку.  Тот осторожно взял его,  наклонив голову,
тихонько провел пальцем от острия к рукоятке и,  поднеся поближе, стал так
пристально рассматривать, словно перед ним был часовой механизм.
   -- Хорош! -- сказал он с неподдельным удивлением.
   -- Еще бы. Его сделали Дети Ночи.
   -- Да, вижу по стали. Интересно, чего он мог тебе стоить?
   -- Вот чего!  --  Человек поднес руку к щеке. Пак даже присвистнул, как
скворец.
   -- Клянусь Кольцами Меловых Скал!  Так  вот  какую  цену  ты  заплатил!
Повернись к свету, чтобы я мог получше рассмотреть, и закрой глаз.
   Он  осторожно взял человека за подбородок, повернул его лицом к солнцу,
и  дети,  сидевшие вверху на склоне, увидели, что на месте правого глаза у