-- А откуда ты узнал, что это он? -- спросила Юна.
   --  Я  помню,  как дул легкий северо-восточный ветер, пробираясь сквозь
дубы и покачивая их верхушки. Зарница последний раз вспыхнула, охватив все
небо,  и  мгновенно  погасла,  как гаснет свеча, а нам на голову посыпался
колючий град. Мы услышали, как мальчик идет по излучине реки -- там, где я
впервые вас увидел.
   "Скорей!  Скорей иди сюда!" -- звала леди Эсклермонд, протягивая руки в
темноту.
   Мальчик медленно приближался,  все  время  спотыкаясь --  он  ведь  был
человек и не видел в темноте.
   "Ой, что это?" -- спросил он, обращаясь к самому себе.
   Мы все трое услышали его слова.
   "Держись,  дорогой, держись! Берегись Холодного Железа!" -- крикнул сэр
Хьюон, и они с леди Эсклермонд с криком бросились вниз, словно вальдшнепы.
   Я тоже бежал возле их стремени,  но было уже поздно.  Мы почувствовали,
что где-то в темноте мальчик коснулся Холодного Железа,  потому что Лошади
Холмов чего-то испугались и завертелись на месте, храпя и фырча.
   Тут я решил, что мне уже можно показаться на свет, так я и сделал.
   "Каким  бы  этот  предмет ни был, он из Холодного Железа, и мальчик уже
схватился  за  него.  Нам  остается  только  выяснить, за что же именно он
взялся, потому что это и предопределит судьбу мальчика".
   "Иди сюда, Робин, -- позвал меня мальчик, едва заслышав мой голос. -- Я
за что-то схватился, не знаю, за что..."
   "Но ведь это у  тебя в  руках!  --  крикнул я  в ответ.  --  Скажи нам,
предмет твердый?  Холодный?  И есть ли на нем сверху алмазы?  Тогда это --
королевский скипетр".
   "Нет,  не похоже",  --  ответил мальчик,  передохнул и  снова в  полной
темноте стал вытаскивать что-то из земли. Мы слышали, как он пыхтит.
   "А есть ли у него рукоятка и две острые грани?  --  спросил я. -- Тогда
это -- рыцарский меч".
   "Нет,  это не меч,  --  был ответ. -- Это и не лемех плуга, не крюк, не
крючок,  не кривой нож и вообще ни один из тех инструментов, какие я видел
у людей".
   Он  стал  руками  разгребать землю,  стараясь извлечь оттуда незнакомый
предмет.
   "Что  бы  это  ни было, -- обратился ко мне сэр Хьюон, -- ты, Робин, не
можешь  не  знать, кто положил его туда, потому что иначе ты не задавал бы
все  эти  вопросы.  И  ты должен был сказать мне об этом давно, как только
узнал сам".
   "Ни вы,  ни я ничего не могли бы сделать против воли того кузнеца,  кто
выковал и  положил этот предмет,  чтобы мальчик в свой час нашел его",  --
ответил я  шепотом и  рассказал сэру Хьюону о  том,  что видел в кузнице в
день Тора, когда младенца впервые принесли на Холмы.
   "Что ж, прощайте, мечты! -- воскликнул сэр Хьюон. -- Это не скипетр, не
меч,  не плуг.  Но может быть, это ученая книга с золотыми застежками? Она
тоже могла бы означать неплохую судьбу".
   Но  мы  знали,  что  этими  словами просто утешаем сами  себя,  и  леди
Эсклермонд, поскольку она когда-то была женщиной, так нам прямо и сказала.
   "Хвала Тору!  Хвала Тору! -- крикнул мальчик. -- Он круглый, у него нет
конца,  он из Холодного Железа, шириной в четыре пальца и толщиной в один,
и тут еще нацарапаны какие-то слова".
   "Прочти их, если можешь!" -- крикнул я в ответ. Темнота уже рассеялась,
и сова в очередной раз вылетела из гнезда.
   Мальчик громко прочел начертанные на железе руны:

                        Немногие могли бы
                        Предвидеть, что случится,
                        Когда дитя найдет
                        Холодное Железо.

   Теперь мы  его увидели,  нашего мальчика:  он  гордо стоял,  освещенный
светом звезд, и у него на шее сверкало новое, массивное кольцо бога Тора.
   "Его так носят?" -- спросил он.
   Леди Эсклермонд заплакала.
   "Да,  именно так",  --  ответил я.  Замок на кольце, однако, еще не был
защелкнут.
   "Какую судьбу это  кольцо означает?  --  спросил меня сэр  Хьюон,  пока
мальчик ощупывал кольцо.  --  Ты,  не боящийся Холодного Железа, ты должен
сказать нам и научить нас".
   "Сказать  я  могу,  а  научить -- нет, -- ответил я. -- Это кольцо Тора
сегодня означает только одно -- отныне и впредь он должен будет жить среди
людей,  трудиться  для  них,  делать им то, в чем они нуждаются, даже если
сами  они  и не подозревают, что это будет им необходимо. Никогда не будет
он  сам  себе  хозяин,  но  не  будет  и над ним другого хозяина. Он будет
получать  половину  того,  что  дает своим искусством, и давать в два раза
больше,  чем  получит, и так до конца его дней, и если свое бремя труда он
не  будет  нести  до  самого  последнего  дыхания,  то дело всей его жизни
пропадет впустую".
   "О злой,  жестокий Top! -- воскликнула леди Эсклермонд. -- Но смотрите,
смотрите!  Замок еще открыт!  Он еще не успел его защелкнуть. Он еще может