богатств, как эти - сокровища ста князей. Но давно-давно уже не  поднимали
камень, и мне кажется, что про мой город забыли.
     - Города нет. Посмотри вокруг - вон корни больших деревьев раздвинули
камни. Деревья и люди не растут вместе, - уговаривал ее Каа.
     - Дважды и трижды люди находили сюда дорогу, - злобно ответила кобра,
- но они ничего не говорили, пока я не находила их  ощупью  в  темноте,  а
тогда кричали, только совсем недолго. А вы оба пришли ко мне  с  ложью,  и
человек и змея, и хотите, чтобы я вам поверила, будто моего города  больше
нет и пришел конец моей службе. Люди  мало  меняются  с  годами.  А  я  не
меняюсь! Пока не поднимут камень, и не придут жрецы с пением знакомых  мне
песен, и не напоят меня теплым молоком, и не вынесут отсюда на свет, я, я,
я - и никто другой! -  буду  Стражем  Княжеского  Сокровища!  Город  умер,
говорите вы, и сюда проникли корни деревьев? Так нагнитесь же  и  возьмите
что хотите! Нет нигде на земле таких сокровищ! Человек со змеиным  языком,
если ты сможешь уйти отсюда живым той дорогой, какой пришел, князья  будут
тебе слугами!
     - След опять  потерялся,  -  -  спокойно  сказал  Маугли.  -  Неужели
какой-нибудь шакал прорылся так глубоко и  укусил  большой  Белый  Клобук?
Она, верно, взбесилась... Мать Кобр, я не вижу, что можно отсюда унести.
     - Клянусь богами Солнца и Луны, мальчик потерял  разум!  -  прошипела
кобра. - Прежде чем закроются твои  глаза,  я  окажу  тебе  одну  милость.
Смотри - и увидишь то, чего не видел еще никто из людей!
     - Худо бывает тому, кто говорит Маугли о милостях, - ответил  мальчик
сквозь зубы, - но в темноте все меняется, я знаю. Я  посмотрю,  если  тебе
так хочется.
     Прищурив глаза,  он  обвел  пристальным  взглядом  подземелье,  потом
поднял с полу горсть чего-то блестящего.
     - Ого! - сказал он. - Это похоже на  те  штучки,  которыми  играют  в
человечьей стае. Только эти желтые, а те были коричневые.
     Он уронил золото на пол и сделал  шаг  вперед.  Все  подземелье  было
устлано слоем золотых и серебряных  монет  толщиной  в  пять-шесть  футов,
высыпавшихся из мешков, где они прежде хранились. За  долгие  годы  металл
слежался и выровнялся, как песок во время отлива. На монетах и  под  ними,
зарывшись в них, как обломки крушения  в  песке,  были  чеканного  серебра
седла для слонов с бляхами кованого золота, украшенные рубинами и бирюзой.
Там были паланкины и носилки для княгинь, окованные и отделанные  серебром
и эмалью, с нефритовыми ручками и янтарными кольцами  для  занавесей;  там
были золотые светильники с изумрудными подвесками, колыхавшимися  на  них;
там были пятифутовые статуи давно забытых богов, серебряные, с изумрудными
глазами; были кольчуги, стальные, с  золотой  насечкой  и  с  бахромой  из
почерневшего  мелкого  жемчуга;  там  были  шлемы  с  гребнями,  усеянными
рубинами цвета голубиной крови; там  были  лакированные  щиты  из  панциря
черепахи и кожи носорога, окованные червонным  золотом,  с  изумрудами  по
краям; охапки сабель, кинжалов и охотничьих ножей с алмазными  рукоятками;
золотые чаши и ковши и переносные алтари,  никогда  не  видевшие  дневного
света; нефритовые чаши и браслеты; кадильницы, гребни, сосуды  для  духов,
хны и сурьмы, все чеканного золота; множество  колец  для  носа,  обручей,
перстней и поясов; пояса в семь пальцев  шириной  из  граненых  алмазов  и
рубинов и деревянные шкатулки, трижды окованные  железом,  дерево  которых
распалось в прах и  остались  груды  опалов,  кошачьего  глаза,  сапфиров,
рубинов, брильянтов, изумрудов и гранатов.
     Белая кобра была права: никакими деньгами нельзя было  оценить  такое
сокровище - плоды многих столетий  войн,  грабежей,  торговли  и  поборов.
Одним монетам не было цены, не говоря уже о драгоценных камнях;  золота  и
серебра тут было не меньше двухсот или трехсот тонн чистым весом.
     Но  Маугли,  разумеется,  не  понял,  что  значат  эти   вещи.   Ножи
заинтересовали его немножко, но он были не так удобны, как его собственный
нож,  потому  он  их  бросил.  Наконец  он  отыскал  нечто  в  самом  деле
пленительное, лежавшее перед слоновым седлом, полузарытым в  монетах.  Это
был двухфутовый  анкас,  или  бодило  для  слонов,  похожий  на  маленький
лодочный  багор.  На  его  верхушке  сидел  круглый  сверкающий  рубин,  а
.восьмидюймовой длины ручка была сплошь  украшена  нешлифованной  бирюзой,
так что держать ее было очень удобно. Ниже был нефритовый ободок, а кругом
него шел узор из цветов, только листья были изумрудные, а цветы -  рубины,
вделанные в прохладный зеленый  камень.  Остальная  часть  ручки  была  из
чистой слоновой кости, а самый конец - острие и крюк  -  был  стальной,  с
золотой насечкой, изображавшей охоту на слонов. Картинки и пленили Маугли,
который увидел, что они изображают его друга Хатхи. Белая кобра  следовала
за ним по пятам.
     - Разве не стоит отдать жизнь за то, чтобы  это  увидеть?  -  сказала
она. - Правда, я оказала тебе великую милость?
     - Я не понимаю, - ответил Маугли. - Они  все  твердые  и  холодные  и
совсем не годятся для еды. Но вот это, - он поднял анкас,  -  я  хотел  бы
унести с собой, чтобы разглядеть при солнце.  Ты  говоришь,  что  это  все
твое. Так подари это мне, а я принесу тебе лягушек для еды.
     Белая кобра вся затряслась от злобной радости.
     - Конечно, я подарю это тебе, - сказала она. - Все, что здесь есть, я
дарю тебе - до тех пор, пока ты не уйдешь.
     - Но я ухожу сейчас. Здесь - темно и холодно, а  я  хочу  унести  эту
колючую штуку с собой в джунгли.